— Луи сказал мне, что ты его старшая сестра, — сообщила ей Киона. — Он такой милый, он гладил меня по волосам. Как я хотела бы, чтобы ты была и моей сестрой!

Эрмин боролась с собой изо всех сил, чтобы не сказать девочке правду. Она чувствовала, что для этого еще не наступил подходящий момент.

— Но я жена твоего брата, поэтому и твоя сестра, — заявила она, смеясь и плача одновременно. — Моя малышка, как я испугалась за тебя! Я так хотела бы освободить тебя от видений. Увы, я не знаю, как это сделать! Послушай, я спущусь на несколько минут сказать всем, что тебе стало лучше, и пожелать спокойной ночи родителям. Моя мама позаботится о Мукки и близнецах. Я сразу же вернусь, обещаю!

Киона с улыбкой кивнула и закуталась в одеяло, плюшевый медвежонок лежал у нее на подушке. Не успела Эрмин выйти из комнаты, как девочка уже спала.

Валь-Жальбер, особняк Шарденов, в тот же вечер, вторник, 19 декабря 1939 г.

Спускаясь к родителям на первый этаж, Эрмин задержалась на лестнице, вытерла слезы платком и, как учил ее преподаватель пения в Квебеке, медленно и глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы унять волнение. Охваченная горем, смешанным со страхом, она прежде всего не хотела расстраивать детей. «Приближается Рождество, — подумала она, и сердце ее тревожно сжалось. — Незачем им знать, что Дюка убили. Мукки очень любил этого пса. Боже мой, если эти мерзавцы примутся за собак, я еще выдержу, но они могут причинить зло тем, кто мне очень дорог».

Навстречу ей по лестнице поднимался Жослин. Он вопросительно и с тревогой посмотрел на нее.

— Отец, ты пришел узнать, как дела? — спросила она.

— Конечно, я очень беспокоюсь. Что с ней? У меня создалось такое впечатление, будто тебя это вовсе не удивило.

— У Кионы было что-то похожее на обморок, как и в первый вечер ее пребывания здесь. Но это происходит не случайно и я хотела поговорить об этом с тобой, отец.

— Я готов, пойду только переоденусь, — сказал он.

Почувствовав облегчение после его слов, Эрмин решительно спустилась вниз. В коридоре она встретила экономку.

— Мирей, приготовь мне две тарелки супа и немного холодного мяса. Я поем наверху. Киона тоже. Я ей обещала, что буду с ней все время.

Когда Эрмин вошла в гостиную, Луи сидел у матери на коленях и все еще плакал.

— Наконец-то! — проворчала Лора. — Сокровище мое, он ужасно расстроился и не перестает повторять глупости.

— Какие глупости? — спросила Эрмин, гладя брата по щеке. — Не надо так переживать, Луи, Кионе уже лучше.

— Да вот, «я не хочу, чтобы ангел умер!», — рассерженно сказала Лора, бросая гневный взгляд на дочь. — Ангел! Как тебе это нравится? Да она всего лишь ребенок — неухоженный, болезненный с рождения, ее надо отдать на воспитание в религиозное заведение.

— Лучше бы ты помолчала, мама, — посоветовала ей Эрмин. — Если бы ты знала, почему у Кионы случаются обмороки, ты бы не осмелилась так говорить.

Эрмин склонилась над девочками, которые пытались собрать пазл с изображением северного леса и его обитателей. Мукки с горестным видом бросал шары.

— Дорогие мои, я должна вернуться к Кионе. Сегодня вечером вы поужинаете с бабушкой и дедушкой, бабушка уложит вас спать. Если я смогу, то приду почитать вам сказку. Пока Мадлен нет, вы должны вести себя как можно лучше.

Мари и Лоранс кивнули, а Мукки пристально посмотрел на нее, не произнося ни слова. Он был чувствительным ребенком с хорошо развитой интуицией.

— Почему Киона заболела? — наконец спросил он. — У нас, на Перибонке, с ней было все в порядке.

— Я тебе когда-нибудь объясню, — с нежностью в голосе ответила ему Эрмин. — Но будь спокоен, Бог ее хранит, я в этом уверена. Луи прав, Киона — наш ангелочек.

— Бог нас всех хранит, — добавила Лора бесстрастным голосом. — Когда мы страдаем или испытываем страх, надо всей душой молиться Господу, и Он нас услышит.

Вскоре Мукки вспомнит слова своей бабушки, и они даже помогут ему, а пока, не задавая больше вопросов, он вернулся к своим шарикам. Теперь Эрмин мучилась догадками вместо него.

«Все верно, Мукки правильно заметил, что Киона раньше не падала в обморок, — растерянно думала она. — И раньше она никогда не являлась нам, даже когда мы жили в Квебеке. Можно подумать, что именно здесь происходит что-то новое или особое, что делает ее более восприимчивой к предчувствиям. Но что это?» Не обращая больше внимания на Лору, Эрмин вернулась к себе в комнату, твердо решив поразмыслить над этим. Она увидела прелестное зрелище: Киона спала, прижавшись щекой к своему плюшевому медведю. «Вот было бы хорошо ее сфотографировать», — подумала она. У нее был маленький фотоаппарат, но он лежал в кабинете матери. Во всяком случае, снимать им можно было только на улице при дневном свете. «Не важно, я не забуду, какое ты чудо, моя маленькая сестренка».

Погруженная в созерцание девочки, она не услышала скрип открываемой двери. Лора, оставив детей под присмотром Мирей, бесшумно вошла в комнату.

— Эрмин, — сказала она вполголоса. — Нам надо поговорить, и прямо сейчас, пока твоя протеже спит. Пойдем в детскую. Много времени это не займет.

— Хорошо, мама.

Они оказались друг против друга при мягком свете ночника. Веселый беспорядок царил на ковре, но ни та ни другая не обратили на это внимания.

— Эрмин, я буду кратка, — начала Лора. — При всей моей доброй воле я отказываюсь держать Киону в доме во время праздников. У меня есть идея: мы поселим ее в доме Бетти. Маруа всегда рады заработать несколько долларов, а у их дочери Мари будет подружка по играм. И не делай страшных глаз, я знаю, что ты сейчас в сложном положении, ты потрясена отъездом мужа и нападением, которому подверглась, не говоря уже о потере ребенка, этого бедного Виктора, личика которого я даже не видела. Ты можешь привести мне уйму доводов, я все равно буду стоять на своем! Согласись, что для меня оскорбительно видеть ребенка Талы и Жослина в этих стенах, под одной крышей с моим Луи. Пойми, для меня это слишком тяжело! Я не так молода, как ты, но очень люблю своего мужа, и когда я вижу Киону, то каждую секунду она напоминает мне о том, что у Жослина была любовная связь на стороне.

Лора перевела дыхание и умолкла. Эрмин воспользовалась паузой, чтобы высказать свое мнение. Тон ее голоса не оставлял никакого сомнения в том, что раздражение ее достигло предела.

— Мама, ты просто эгоистка! Понимаешь? Эгоистка! Ты думаешь только о себе! Я тебе все простила, так же как и отцу, даже то, что вы меня бросили в детстве. А теперь ты, не колеблясь, намерена выгнать из дома ни в чем не повинную девочку. Как ты можешь переносить на Киону свою ревность? Или у тебя провалы в памяти? Отец тебя не обманывал. Когда он познакомился с Талой, ты собиралась замуж за Ханса Цале. Даже если я каждое утро буду напоминать тебе об этом, ты сделаешь вид, что всю жизнь была верной спутницей отца. Хватит, мне это надоело! Киона всего лишь ребенок, которому нужны любовь и безопасность.