Вырезка из газеты с официальной биографией Долгих кое-что прояснила. Секретарь ЦК и кандидат в члены Политбюро. Бывший директор Норильского горно-металлургического комбината. Затем возглавил Красноярский крайком КПСС. Оттуда стартовал в секретари ЦК. Отраслевые. Курирует тяжелую промышленность и энергетику. Теперь понятно, почему Александров пошел именно к нему. Что нужно от меня Долгих, тоже ясно. И я бы на его месте заинтересовался. Звонок молодому писателю объясним. Есть информация, которую лучше знать одному. Что ж… В 90-е я зарабатывал, как мог. Тогда в независимой Беларуси одно за другим открывались посольства. Приезжавшие к нам дипломаты ничего не знали о стране пребывания. И у коллег родилась светлая мысль — писать для них аналитические обзоры. Формировать из них своеобразный журнал по важнейшим направлениям. Политика, экономика, культура, религия — современное состояние и тенденции развития. Посольские ухватились за идею обеими руками. Подписка на журнал им обходилась 100 долларов месяц. Для них — копейки, для нас — огромные деньги. В редакции я получал 30 долларов в месяц. Работали мы с душой, число подписчиков неофициального журнала постоянно росло. Через год дипломаты въехали в тему, нужда в нас отпала. Но навыки я не растерял.

Если Долгих нужна информация, я ее дам — полно и обстоятельно. И на этом распрощаемся. Дальнейшее от меня не зависит. Кто я в политических раскладах? Пылинка… Мне и так удалось прыгнуть выше головы. Главная цель моего пребывания в этом мире выполнена. Катастрофа в Чернобыле не произошла. Теперь поживу для себя. Так думал я, не представляя, насколько заблуждаюсь…

* * *

В здание ЦК меня пропустили без проблем. Милиционер на вахте сверил фото в паспорте с оригиналом, вложил в него корешок пропуска и подсказал, как разыскать нужный кабинет. В портфель заглянул для проформы. Что там смотреть? Пара белья, чистые носки и носовой платок, мыльно-рыльные принадлежности. Ну, и тонкая папочка с бумагами. Стандартный набор командированного. Или того, кто готов оказаться в камере. Последней возможности я не исключал. Поэтому Лиле сказал, что, возможно, задержусь. Дескать, читатели жаждут общения с любимым писателем. Она только головой покачала: что-то я зачастил в Москву. Может, любовницу завел? Я заверил, что никакой любовницы у меня не имеется. Нет в мире женщины, способной изгнать из моего сердца милый колосок. Говорил искренне, поэтому был отпущен.

Долгих в кабинете оказался не в одиночестве. Вместе с ним из-за стола встал худощавый мужчина за пятьдесят. Строгое лицо, заметно тронутый сединой «ежик» и цепкие, льдистые глаза. Все ясно. Видали мы такие.

— Знакомьтесь! — сказал Долгих после обоюдных приветствий. — Это мой давний друг… — слово «друг» он выделил интонацией, тем самым давая понять, встреча неофициальная, — Концевой Константин Константинович.

— Совсем как Рокоссовский! — заметил я.

— Куда мне до Рокоссовского? — улыбнулся Концевой. — Тот маршал.

— А ваше звание? — поинтересовался я.

Концевой обменялся с Долгих взглядами. Тот кивнул.

— Генерал-майор, — ответил Концевой.

— Тоже неплохо, — заметил я и процитировал слова из популярной песенки Хиля: — «Как хорошо быть генералом, как хорошо быть генералом, лучшей работы я вам, сеньоры, не назову!»

Долгих с Концевым заулыбались. Вот и замечательно. Контакт прошел, атмосфера потеплела. Для предстоящего разговора самое то.

— Присаживайтесь, Сергей Александрович! — Долгих указал на стул за приставным столом.

Я последовал приглашению. Принимающая сторона устроилась напротив.

— Вы, наверное, теряетесь в догадках, зачем вас пригласили? — начал Долгих.

— Не теряюсь, — возразил я. — Не бином Ньютона. У вас побывал Александров и рассказал о моем визите. Вам стало интересно: откуда я знал про Чернобыльскую АЭС?

— Не только про нее, — внезапно встрял Концевой. — Про маньяков в КГБ вы писали?

— Я.

— А письмо Чикатило?

— И ему.

— Знаете, что он повесился?

Я кивнул.

— Как узнали?

— Позвонил с почтамта в училище, где он работал. Попросил позвать к телефону Чикатило. Там ответили, что он умер и рассказали как.

— Зачем вы это сделали?

— В моем времени эта сволочь замучила 56 детей.

— Сколько? — ахнул Долгих.

— И что значит, «в моем времени»? — ухватил главное генерал.

— Потому что в реальности мне семьдесят три года, хотя по паспорту — тридцать два. Я умер в 2016 году, прожив не слишком долгую, но весьма насыщенную жизнь. Работал журналистом, писал книги. После смерти мое сознание пожилого человека непонятным образом перенеслось в меня самого, двадцатилетнего. В тот миг я лежал в больнице с производственной травмой, — я коснулся пальцами шрама на лбу. — Как и почему это произошло, я не знаю. Бог ли этому поспособствовал, или неизвестное науке явление, но это случилось. Чем я и воспользовался. Не повторил ошибок, совершенных в прежней жизни. Сочинил несколько хороших книг. В той жизни успеха в литературе я не имел. Здесь получилось. Ну, и с серийными убийцами помог. Чернобыль, опять-таки.

Концевой с Долгих вновь обменялись взглядами.

— Про маньяков откуда знаете? — спросил генерал.

— Писал о них цикл статей.

— И их напечатали? — не поверил Долгих. — Целый цикл? И Главлит пропустил?

— К тому времени Главлита уже не было. Как и СССР.

— Что?! — Долгих привстал.

— Сиди, Володя! — Концевой положил ему руку на плечо. — У меня есть основания верить товарищу. Информацию он поставлял точную, да и зачем ему врать? Так, Сергей Александрович? — он повернулся ко мне. — Расскажете нам?

— Вот! — я достал из портфеля и выложил на стол папку. — Все здесь. Но я не знал, что вас будет двое, поэтому экземпляр один.

— И хорошо, что один, — пробурчал генерал, раскрывая папку. — Такие вещи вовсе положено писать от руки.

Не обращая внимания на требовательный взгляд Долгих, он впился глазами в текст. Прочитанные страницы передавал другу. Читали они долго. Было что. Предоставленную мне неделю я использовал по полной. Обзор вышел обстоятельным. Политика — внутренняя и внешняя, экономика, национальные отношения, культура… Развал СССР и блока социалистических стран, сдача ГДР, НАТО у наших границ. А еще резня на национальных окраинах, рухнувшая на колени экономика, лихая приватизация, олигархи, бандитские 90-е… Работая над обзором, я как будто переживал все вновь. Эмоции зашкаливали. Я гнал их, но они прорывались. И вот теперь передавались читающим. По лицу Концевого бегали тени, но это было единственным, что он себе позволил. А вот Долгих не сдерживался. Несколько раз выругался, а однажды даже хватил кулаком по столу.

— Это правда? — спросил он, положив на столешницу последний листок.