Донорские ткани и клетки вырастить не успевали. Тогда капитан и указал на ворочающегося и слабо матерящегося Кацмана, раскрыв тайну родства доктора и боцмана. Они особо и не скрывали своего происхождения, но и просто так афишировать не стремились. Наибольшее удивление ситуация вызвала у фон Цепеша.

– Эти двое – братья?

Ричарду показалось, что вампир заикается, произнося слова с придыханием.

– Да, по матери. А что?

Капитан разговаривал короткими фразами, мало и с неохотой, словно напряжение внутри него уже и так достигло предела, и вот-вот грозило разорвать изнутри.

– Но они же не похожи. Совсем! Ни в чем! – вытаращил круглые красные глаза Ульрих. – Как небо и земля, черт. Мне Джек, конечно, говорил что-то такое, но я думал, он шутит.

– Ты глаголешь истину, отрок, – кивнул Рик. – И очевидные факты. А боцман плохо на тебя влияет. Был же такой воспитанный вампир…

Укоризненный взгляд у капитана не получился, но Ульрих все равно смутился.

– Прости, скучаю я по Джеку, – внезапно признался он. – Даже не подумал бы, что такое скажу.

– Вот ты лучше думай, прежде чем такое говорить, – кашлянул капитан. – Нам тут только однополой любви не хватало.

Ульрих стал похож на чайник, оставленный на часик на ядерном реакторе. Прежде, чем он закипел и у него сорвало свисток, капитан примирительно стукнул его по плечу:

– Я шутил. Мне тоже не хватает старого алкоголика. Да и не мне одному, – с этими словами он проследил, как из отведенной Джеку каюты вышла Анна.

Уискер вообще почти не отходила от Джека с момента появления на корабле Кардиналов, что немало удивило только капитана. Ульрих смотрел на Ричарда с недоумением, а в одном из разговоров по этому поводу, когда Рик все же дал слабину, и высказался про подобное поведение своего старпома, фон Цепеш заявил:

– А чего удивительного? Он ей нравится.

– Он всем нам нравится, – кивнул Рик, внутри которого в этот момент задорно булькало уже около литра отборного коньяка из запасов хозяев гостеприимного корабля. – Я же у его кровати не дежурю, да и ты тоже. Даже Елена не ходит. Пару раз всего осведомилась, живой ли этот старый пират.

– Капитан, – помявшись, осторожно высказался вампир, который тоже неплохо принял на грудь «кровавой Мэри», – ты вообще не видишь, что происходит?

– Вижу, – мотнул головой Рик, – мой старпом уже не мой старпом. И меня это немного волнует.

– Да прям немного, – тихо высказался Ульрих, глядя на то, как капитан стискивает стакан с коньяком. – Она симпатичная девушка, кто же виноват, что ей матерящиеся алкоголики по вкусу? Да и Анна, вроде бы, свободна. Что не так?

– Она андроид, вот что не так.

– Анна? – Ульрих едва не свалился со стула, на котором сидел. – Кэп, я, конечно, принял правила обращения на корабле, но до сих пор был свято уверен, что вы все называете Аннабель андроидом за отмороженное, простите, поведение. Но с такой точки зрения ты, кэп, андроид похлеще Уискер.

– Это еще почему? – набычился Рик. – У меня провода из задницы торчат?

– Да они и у Анны не торчали никогда, – пожал плечами вампир, – кому это мешало ее так дразнить?

Капитан посмотрел на техника, как на умалишенного дебила, рассказывающего ему о том, что земля имеет форму сплющенного с полюсов шара.

– Анна – роботизированный организм самого последнего поколения, почти ничем не отличающийся от живого человека. Она не может проявлять симпатию к людям, кроме вложенной в любой робот лояльности. А ты мне тут про секс между боцманами и андроидами…

– Капитан, – поджав тонкие бескровные губы, твердо сказал Ульрих, – я никогда не думал, что скажу это тебе, но ты дурак. Мне уже сто с небольшим лет, и я, как ты знаешь, гемозависимый индивид, что побуждает отлично поднатореть в изучении человеческой психики. С этой точки зрения, поверь моему опыту, я могу отличить машину от человека. И если ты, работая с Аннабель бок о бок, до сих пор не понял, что она живая, мне реально тебя жаль. Обратись к врачам, к Гаю, например, когда тот поправится. У тебя, похоже, серьезные проблемы. И я даже не скажу, с чем, сам догадайся.

С этими словами Ульрих встал и покинул каюту капитана, в которой они дружно напивались после очередной тренировки мозгов и сознания.

– Самое удивительное, – мертвым голосом произнес внезапно протрезвевший капитан, – что Анна действительно андроид. Была им, по крайней мере, когда я ее нашел и активировал. Или не была?

Последняя мысль выбила из головы Ричарда остатки хмеля. А, в самом деле, почему он решил, что найденная однажды в пиратском логове девушка в капсуле – не живой человек? Потому что у нее в височных долях разъемы для интерактивного оружия? Да сейчас и телескопический пенис пришить могут, причем, даже на нос, для особо извращенных игрищ.

Или потому что на запястье Анны имелась пластина активации? Или от того, что Рик выковыривал редкие коды для этой самой активации, чтобы загнать их в мозг андроида? А почему нельзя было проделать такое с живым, просто немного переделанным, организмом?

С одной стороны, Рик и сам замечал отклонения в поведении старпома. К примеру, она всегда ссылалась на программы лояльности и верности капитану, хотя он не заложил ни одной из них. У людей это бы называлось дружбой, привязанностью или влюбленностью. А с другой стороны, Анна ни разу не показала ему своих человеческих сторон.

– А с чего бы? – спросил он сам у себя и у стакана с коньяком, пить который резко расхотелось. – Я бы для такого, как Ричард Морган, и лояльности робота не показал. Да и я-то их не сильно показываю, если меня даже столетний вампир мудаком считает.

Чем больше Рик думал на эту тему, тем больше понимал, что Ульрих прав – он дурак. Он даже больше, чем дурак, но выражаться боцманскими словами ему не хотелось. Рик вспомнил, что Анне сломали руку. В суматохе и калейдоскопе событий с последующим продолжением оных все как-то забыли про несерьезное повреждение рабочей единицы корабля.

– Но у нее же скелет высокопрочный, ее танком не раздавишь, – размышлял Рик, сунув голову под кран с ледяной водой и булькая слова под струями, – но ей руку другой андроид ломал, тут уже скелет на скелет. Хотя Макс был недоделанным. А насколько? Твою же в душу Бездны мать, какого хрена я не поинтересовался этим неделю назад?

Решение, куда нести свою больную голову, пришло неожиданно, разлившись внутри ласковым шепотом старушки-интуиции.

Через десять минут Рик уже ломился в каюту Травкина, где Гай отлеживался после последней операции. Он ввалился, не здороваясь, мокрый и всклокоченный, прочищая сдавленное догадкой горло.

– Гай, есть разговор, – выпалил он с порога.

– Опять кошмары, друг мой калечный? – вяло отозвался Травкин, пытаясь рассмотреть вломившегося капитана. Его глаза еще не полностью восстановились после сращивания зрачка и извлечения части тканей с вплавленным в них кусочком обшивки боевого робота, раскуроченного «коктейлем Молотова» на Астарте.