— Но скоро мы должны будем рассказать ей все, — сказал Кристофер. — Надеюсь, что мы сможем сделать это вместе. Надеюсь, мне не придется рассказывать это одному.

Элизабет собралась было что-то сказать, но только покачала головой. “Двусмысленный жест”, — подумал Кристофер. Они продолжали танцевать в молчании.

— Мне лучше присоединиться к Манли во время ужина, — сказала она, когда музыка кончилась. Девушка не отрывала взгляда от его жилета.

— Разве за последние семь лет светские обычаи изменились? — спросил Кристофер. — Ведь было принято, что танец перед ужином обязывал мужчину вести свою партнершу к столу, не так ли?

— Тебе не кажется, что о нас и так уже ходят разные слухи и домыслы? — заметила Элизабет. — Мы еще больше ухудшим ситуацию, если будем за ужином вместе, а мой жених будет сидеть с другими людьми.

— Честно говоря, меня не интересует, что о нас будут говорить, Элизабет, — ответил Кристофер. — Я с этой целью просил оставить мне именно последний танец. Но тогда мы можем не ходить в обеденный зал, где все будут наблюдать за нами и по-своему истолковывать выражение наших лиц во время разговора. Ты голодна?

— Нет, — ответила она.

Кристофер взял ее под руку и пропустил всех, кто выходил из бального зала. Даже музыканты оставили свои инструменты и отправились ужинать.

Элизабет закрыла глаза.

— Сейчас об этом начнут сплетничать, — вырвалось у нее.

— Ты слишком много думаешь о том, что скажут другие, — укорил ее Кристофер.

Она резко открыла глаза.

— Да, меня это волнует, — ответила она, — потому что это косвенным образом отразится на Кристине, а прежде всего на Манли. Какое будущее может ждать ребенка, если его мать ведет себя так неразумно?

Кристофер увлек ее на опустевший балкон. Там воздух был прохладным и приятным после духоты бального зала.

— Ты подумала над моим предложением? — спросил Кристофер. — Ты выйдешь за меня замуж?

— Нет, конечно, нет, — торопливо ответила Элизабет. — Я выйду замуж за Манли. — Но голос Элизабет прозвучал фальшиво, и она отвела взгляд в сторону. Она облокотилась на каменную балюстраду. — Вернее, я вообще не выйду замуж. Я спасу его от скандала, который может разыграться, и вернусь домой, в Кингстон.

— С преданным Мартином, — уточнил Кристофер.

— Ты ненавидишь его, да? Из-за его преданности? Потому что он указывает тебе на твою собственную неверность, да, Кристофер? Но я не поеду с Мартином. Я больше не позволю ему жертвовать своей жизнью ради моего блага. Мне больше не нужен человек, на которого я могла бы опереться. Теперь я крепко стою на ногах.

— Ты не позволишь, — с насмешкой повторил Кристофер. — — Вряд ли Мартин согласится с твоим отказом.

Элизабет насторожилась.

— Как это понимать? — спросила она.

Но Кристофер задумчиво взглянул на нее и покачал головой. Было еще слишком рано говорить о возникших подозрениях. Она скорее поверит своему любимому сводному брату, чем тем незначительным доказательствам вероломства Мартина, которые он может представить. Кристофер же окажется в ее глазах человеком, нарушившим супружескую верность и женившимся на ней только ради того, чтобы содержать свою любовницу и ребенка.

— Мартин испытывает ко мне братские чувства, — ответила Элизабет. — Думаю, что кое-кому, в том числе и тебе, трудно поверить, что в наших отношениях нет ничего непристойного, хоть мы и не связаны кровными узами.

— И все же, — продолжал Кристофер, — я вспоминаю то время, Элизабет, когда ты в страхе бежала от него, полагая, что он претендует на твою любовь.

— Это несправедливо, — возмутилась Элизабет. — Это было тогда, когда я потеряла память.

— А Мартин любит Кристину? — спросил Кристофер. Элизабет замялась.

— Да, конечно, — ответила она. — Просто мужчинам трудно быть терпеливыми с детьми. И у Мартина так мало опыта в воспитании детей.

— У меня опыта еще меньше, — ответил Кристофер. — Но я люблю ее, Элизабет. Я хочу, чтобы она жила в Пенхэллоу.

— Нет, — ответила Элизабет.

— Вместе с тобой, — поправился Кристофер. — И я хочу, чтобы она носила свое настоящее имя. Она Атуэлл, а не Уорд. Так же как и ты.

— Я не захотела носить твое имя, — пояснила Элизабет задрожавшим голосом, — и не желала, чтобы оно было и у Кристины. Я хотела забыть тебя.

— Но когда она родилась, ты видела меня в каждой ее черточке, не так ли? — спросил он. — Какое несчастье, что она совершенно не похожа на тебя. Возможно, Мартин тогда любил бы ее гораздо больше, так же как и твой отец. Элизабет нахмурилась.

— Папа устроил все это, — сказала она. — И развод, и отказ от твоего имени. Он обращался с Кристиной так, словно она была его собственной дочерью.

— Но ведь она — моя дочь, — возразил Кристофер. — Леди Кристина Атуэлл. И если тебе кажется, что мне очень обидно, то это так и есть, Элизабет. Тех, кого соединил Бог, человек не может разлучить. Боюсь, я не очень-то люблю твоего отца.

— А почему ты не взял с собой ту женщину, когда уезжал? — спросила она. — Неужели тебе было легче оставить ее и ребенка?

— Да я никогда не знал ее, Элизабет, — возмутился Кристофер. — Я даже не знал ее имени. Кажется, она была из семьи Джонсонов в одной из деревень возле Пенхэллоу, как говорилось в записке, которую мне передали. Бедная женщина оказалась в трудном положении и не знала, к кому обратиться.

— Люси Фенвик, — сердито напомнила Элизабет. — Ты смог чудесно успокоить эту бедную женщину, Кристофер. Я хочу вернуться в зал, становится прохладно.

— Как это, должно быть, было ужасно для тебя, — спокойно продолжал Кристофер. — Ты была замужем всего три месяца, а тут увидела своего мужа в объятиях полураздетой женщины. А ты уже носила под сердцем моего ребенка. Я винил тебя в том, что все так вышло. Я всегда обвинял тебя в том, что ты мне не верила, что ты не поняла, что я просто не способен на такое поведение. Но возможно, моя собственная боль сделала меня слишком жестоким.

— О, Кристофер, — рассердилась Элизабет, — как ты стал гладко говорить! Раньше твои слова не были так убедительны. Ты вообще очень мало разговаривал. Но не будь таким жестоким. Не заставляй меня сомневаться сейчас, когда у меня не должно быть никаких сомнений. Не заставляй меня считать, что я напрасно потратила эти годы и лишила Кристину отца, когда в этом не было никакой необходимости. Не поступай так со мной.

— Неужели это были напрасно потраченные годы, Элизабет? Они были пустыми без меня, да? — спросил он.

— Нет, — быстро возразила она. Ее глаза заблестели от появившихся слез. — И не думай, что все эти семь лет я тосковала по тебе. Ты этого не заслуживаешь.

— А если бы я был невиновен, что тогда? — спросил он.