мир вокруг него становится лучше, и проблемы, казавшиеся прежде в трезвом состоянии неразрешимыми, легко и просто разрешимы…

Теперь я уже не молод и слишком хорошо знаю, что похмелье пройдет, и проблемы останутся проблемами, столь же неразрешимыми, как и прежде. Нет, рад бы обмануть себя, но не получается… Так что тратить деньги на алкоголь?

Однако сейчас выпить все равно следовало. Наверное, из гигиенических целей. Я чувствовал себя оскверненным изнутри и подсознательно хотел продезинфицировать свое сознание, свою душу… Промыть водкой.

Зрелище изуродованного трупа собственного брата, мысль о его последних минутах — все это надо было смыть водкой.

Лариса, наверное, чувствовала то же самое, потому что она достала огромную бутыль и налила нам обоим по стакану сразу.

— Я столько не могу, — возразил я в испуге. Большой стакан — это уже не для меня. Прошли те времена…

— Ну, сколько можешь, — ответила она равнодушно и подняла стакан. Она посмотрела на меня прямо в глаза и сказала: — Давай за Васю. Он этого не заслужил.

— Да уж, — покачал я головой. — Что верно, то верно… Хотя я даже не знаю, кто заслужил, чтобы ему резали лицо ножом по живому, словно это губка или полено… Кто заслужил, чтобы ему выкалывали глаза? Кто заслужил?..

— Перестань, — попросила меня Лариса и ее рука явственно задрожала, а голос сорвался. — Я не могу об этом слышать. Я не могу об этом думать. Ах, Боже мой, зачем я об этом вообще знаю?

Она опрокинула стакан себе в рот, но захлебнулась и поставила его на место. Она все же проглотила половину содержимого стакана и принялась лихорадочно закусывать тем, что она поставила на стол.

Ничего особенного там не было — так, банка анчоусов, банка сардин да нарезанный хлеб…

— Зачем мне об этом сказали? — повторила она.

— Как же было не сказать тебе об этом? — напомнил я ей. — Ведь мы и хоронить его будем в закрытом гробу. Это было от тебя не утаить.

— Да, я понимаю, — ответила она и опустила глаза. — Какая все-таки жестокость… Какая судьба у Васи оказалась…

Потом, когда мы выпили почти всю бутылку, я счел себя достаточно пьяным, чтобы лечь спать. Иначе я не уснул бы. Теперь же, стоило мне добраться до постели, как я «отрубился» и проспал до позднего утра мертвым сном. Ведь я не спал и предыдущую ночь в поезде.

Наутро я проснулся от страшных криков в соседней комнате. Я вздрогнул и чуть не вскочил с кровати. Не сделал я этого только потому, что у меня ужасно болела голова после выпитого накануне. Так что я испугался и проснулся, но все же остался лежать неподвижно. «Будь что будет, — решил я. — все-таки что же это? Кто это и почему крики такие громкие?»

Через несколько мгновений я все-таки понял, что это такое. Никаких страшных криков не было. Это мне просто показалось. Я слишком много переживал накануне, да еще выпил водки, и вот, у меня получилась неадекватная реакция.

Дело было в том, что в соседней комнате действительно разговаривали три человека. Причем говорили они одновременно. Два женских голоса, из которых один был Ларисин, и один мужской.

Накануне в квартире была тишина, царила торжественность и печаль, а сейчас все трое говорили одновременно. Может быть еще и поэтому мне показалось, что они кричат…

Я натянул на себя одежду и вышел.

— Познакомься, Марк, — сказала Лариса, указывая мне на женщину в красном брючном костюме и с обилием украшений в ушах и на шее, — это Лида — моя подруга.

Я окинул женщину мимолетным взглядом, но мне его вполне хватило для первого впечатления.

Лиде было на вид лет сорок. Это была довольно крупная блондинка, с широкими бедрами, еще более подчеркнутыми красным брючным костюмом. Зачем она сшила себе такой, имея столь внушительную фигуру? Оставалось только предполагать, что намеренно… Но сорок лет ей было только на вид. Один взгляд на ее шею под бусами и на лицо, изрезанное морщинами, и становилось понятно, что на самом деле ей никак не меньше сорока пяти или семи… Для подруги Ларисы эта женщина была явно старовата. Скорее уж она подошла бы на роль ее матери. Если бы Лариса сказала мне: «Познакомься, это моя мама», — я удивился бы гораздо меньше.

— А это Боря, — сказала Лариса, указав мне на сидящего в кресле мужчину лет сорока. Он был с бородой, довольно длинной и выдававшей в нем то ли человека искусства, то ли ученого… — Боря — тоже наш друг, — сказала Лариса, но тут мы с этим человеком узнали друг друга. Мы виделись несколько раз тут же, в доме у Василия. Еще начиная со свадьбы, где мы были оба. — Ну, мы поехали, — сказала Лариса, и я заметил, что она уже полностью одета и в руках у нее несколько хозяйственных сумок из полиэтилена. Ах да, она же собиралась с этой Лидой ехать по магазинам за продуктами для поминок, я совсем позабыл об этом.

— Мне подождать? — спросил я Ларису, — а то у меня нет ключа от квартиры… Вы скоро вернетесь?

— Ключ я тебе дам, — сказала она. — Васин ключ… Вот он, — она достала из стола ключ и протянула мне, — так что ты теперь можешь чувствовать себя совершенно свободно. Хотя мы скоро вернемся.

— Нам надо очень много поработать, — сказала вдобавок Лида, беря Ларису под руку. Рядом они на самом деле казались матерью и дочкой…

— Я останусь еще ненадолго? — спросил вдруг Боря, вставая со своего места и переводя вопросительный взгляд с Ларисы на меня и обратно. Чувствовалось, что он несколько смущен своими словами и не исключает возможности, что ему почему-либо не разрешат остаться… — Я плохо спал, — добавил он, — и хотел бы выпить кофе. А то у меня сегодня еще будет тяжелый день.

— Конечно, — быстро сказала Лариса, но я почувствовал в ее голосе крытое недовольство. — Оставайся сколько захочешь… Выпейте вместе кофе, — бросила она уже на ходу, — ты же свой человек.

С этим я, пожалуй, был согласен. Боря действительно был своим человеком в этом доме, это я замечал и прежде. Василий был с ним дружен давно, еще с институтских лет. А потом их объединяла страсть к антиквариату…

Женщины ушли, а мы с Борей пошли на кухню. Он уверенно шел впереди и, казалось, каждым своим движением хочет подчеркнуть, что он тут даже еще более свой человек, чем я.

В каком-то смысле это было действительно так. Он, в отличие от меня, знал, где стоит