жвачки, достав пару пластинок.

— Всё бросаешь?

Сколько помнил Пятерня, весь период существования второго «Рубежа», Фоторужье смолил, как паравоз, раз в пару-тройку месяцев бросая курить, обклеиваясь пластырями, или переходя на жвачки. Повоевав со своими привычками месяц-другой, ФР бросал свою борьбу и снова возвращался к куреву. Было ли это его личной чертой или каким-то побочным требованием его способностей, например необходимостью повышать концентрацию, Пятерня не знал. Среди талантов, не было принято выяснять такие вещи, если человек сам о них не говорил.

Способности, по личному мнению, Пятерни всегда имели какой-то подводный камень, очевидный или не очень. Склонные к фаталистичности или драме таланты, или их фанаты называли подобные минусы ‘ценой’, ‘данью, ‘отдачей’. Более прагматичные к числу которых относился и Степан, считали это частью баланса, цикличностью системы, необходимой для её корректной работы.

В случае с Фоторужьем некоторые моменты были предельно понятны. Он был из класса «спринтер», то есть мог перемещаться со скоростью больше пятидесяти метров в секунду. Чтобы войти в боевое состояние, выйти на максимальную эффективность ему требовался визуальный стимул, серия стробоскопических вспышек, которая могла вызвать у большинства людей световую эпилепсию. В боевом состоянии, его нервная система и мышцы, генерировали тепло и излишек электричества, которые рассеивались в окружающую среду, через особые структуры на коже, создавая вспышку высокой мощности, достаточную, чтобы ослепить наблюдателя, приборы, а то и обжечь, особенно вблизи.

Именно за это его и прозвали Фоторужьем – вспышка, удар, вспышка, удар.

Но подводных камней в процессе было достаточно много. Без специального шлема, Дмитрий входил в нужное состояние в разы медленнее, да ещё и большую часть времени вынужден был бегать с закрытыми глазами. Без специального костюма, выдавал себя вспышками или мог оказаться в горящей одежде.

— Бросаю. Что за дело, Пятый?

Степан чуть не подавился. Давно он не слышал этого прозвища. Со времен развалившейся команды.

— Хочешь в колею вернутся?

Дмитрий посмотрел на пакет, затем на бывшего командира. Дела у него шли не важно. В ходе развала второго «Рубежа», его шлем оказался серьезно поврежден. Вместе с его лицом. И сделал это Пятерня. Не то чтобы тогда, и потом Фоторужье не дал ему поводов для такого, но с тех пор дела у него шли всё более и более неважным образом. Потеряв команду, снаряжение и залечивая травмы, он потерял квалификацию. Новые команды его брать не хотели, разовые работы могли рано или поздно окончится печальным образом.

Сейчас Пятерня был, с одной стороны, на коне. За ним стоял альянс из более чем сотни талантов, его группировка официально контролировала или оспаривала контроль над целыми городками вроде Сланцев или Всеволожска. У него были деньги, связи, возможности. Казалось, он, научившись на своих ошибках в третий раз смог построить «Рубеж Обороны», героическую команду.

С другой стороны, ходили слухи. Много слухов. В первую очередь Пятерня открыто конфликтовал с Комитетом, и его позиция вплотную подходила к супертеррористической. Засады на команды и оперативников, дважды открытое нападение на офисы и отделения. Публичный разгром государственной команды в Сланцах, конфликты с другими героическими командами. Наконец слух о возможном расколе «Рубежа». Текущий «Рубеж», не был создан Пятерней, это была сторонняя команда, альянс, созданный Саблей, и почти все говорили о том, что есть две фракции. Сторонники Сабли и сторонники Пятерни, и у каждой стороны, свой взгляд куда должна идти команда.

Ввязываться во всё это, Дмитрию не хотелось.

— Ну допустим хочу.

Пятерня так же наклонился вперёд, вытряхнув ещё пару таблеток себе в ладонь. Неторопливо разжевал, ощущая концентрированный меловой привкус на языке.

— Тогда встретишься с Сопроматом. Он в курсе. «Кузнечный Цех», всё оплачено. Напомнишь им параметры для своего барахла. Мне нужно чтобы ты был в готовом состоянии.

Дмитрий поморщился, Пятерне, как таланту, не слишком зависимому от снаряжения, как такового легко было называть чужие вещи барахлом.

— В пакете триста десять штук. Без задатков, без авансов, вся твоя сумма. Треть налом. Треть пиастрами. Треть картами на дропов.

Фоторужье протянул руку, запустив её в пакет. Наугад достал пачку пиастров, повертел в пальцах, проверяя подлинность небольших, похожих на игральные карты купюр и убедившись, что защитный слой прикрывающий код, не повреждён. Триста десять тысяч долларов. Значительные деньги по любым критериям. За треть этой суммы можно было нанять таланта-убийцу, или скажем группу наёмников-охотников.

В лучшие дни второго «Рубежа», в месяц в группе выходило двести тысяч рублей, плюс доли от доходов и трофеев.

— С чего такая щедрость?

— Считай, что здесь компенсация от меня лично. Чтобы между нами было всё ровно, и ты понял, насколько я серьёзен и насколько важное дело, на которое ты подписываешься.

Скула Дмитрия слегка дернулась, и он потер белёсый шрам на челюсти. Короткий и уже заветревшийся, он тоже был последствием их последней размолвки. Кто из них кому был больше должен, было весьма сложным вопросом. Но такой шаг по примирению, он не смог бы игнорировать.

— А если сейчас кину? Возьму деньги и уйду?

— Никаких вопросов у меня к тебе не будет. Ты не Зуд, вины за тобой не вижу. Мы, по-моему, ясно все всё поняли ещё тогда.

Фоторужье насторожился. Угрозы в словах Пятерни не было, если Степан сказал, что он может взять триста тысяч и уйти, значит он это и имел ввиду. Деньги эти были не запредельные, если поделить на всё время, с учётом той самой компенсации за сломанную в мясо челюсть, разбитый шлем и периоды бездействия, возникшие долги и тому подобное, то и вовсе плюс выходил не большой.

Но вот упоминание Зуда… Едва ли оно было случайным, у самого ФРа, к Зуду были свои счёты… Пятерню и «Рубеж Обороны» в Латвии объявили террористами, на основании того, что тот сказал, что, и как он сделает с Зудом за предательство. Зная Пятерню, никто не сомневался, раньше или позже, тем или иным способом он до бывшего соратника доберется, и обещанное начнет выполнять.

Учитывая, что Зуд известный сейчас, как Deju Skolotājs[4], был государственным героем, командиром единственной государственной команды латвийских героев, большое дело о котором говорил Пятерня, вполне могло быть вторжением в Латвию, с последующим выполнением обещаний. За такое можно было попасть в международный реестр супертеррористов. А можно было и не попасть, зависело от позиции «Ландскнехтов» по вопросу.

Набить Зуду лицо, возможно сломав его в процессе, Фоторужье был не против. В любом случае, работа с третьим «Рубежом» это шанс вернуть свое положение в иерархии города. Игра