Обернувшись, я увидела, что она сидит одна на пледе. Бронвен ускакала прочь, чтобы обследовать полускрытую в зеленом уголке статую, и я слышала, как она разговаривает с Граффи. Я присоединилась к Луэлле, надеясь, что не выйду за границы дозволенного.

– Я действительно люблю розы, хотя не очень разбираюсь в садоводстве. Это особый сорт, не так ли? Такой великолепный аромат.

– Да. – Пауза. – Этот куст вырос из отводка, взятого из беседки в Торнвуде. Хотя сейчас старый куст умер, такая жалость, – добавила она. Посмотрела в сторону, выглядывая Бронвен среди гортензий, стремясь, возможно, напомнить себе, что любой дискомфорт, который она испытывает в моем присутствии, стоит того, чтобы его потерпеть.

– На днях я заехала в лютеранскую церковь, – сказала я, пуская пробный шар, чувствуя, как слегка участился мой пульс. – Такое затейливое старое здание, я подумала, что можно сделать несколько фотографий… – Я собиралась солгать; похоже, в последнее время я очень в этом наловчилась. Но вовремя себя одернула. – Вообще-то мне было любопытно посмотреть старые могилы. Одна в особенности привлекла мое внимание, потому что за ней недавно ухаживали. И на ней стояла ваза с розами… По правде, они были такие же, как ваши.

Наверное, Луэлла уловила что-то в моем голосе, потому что посмотрела на меня и нахмурилась. Я поняла, что она ждет продолжения.

Я вздохнула.

– Это была могила вашей матери, Луэлла. Простите, но мне было любопытно. С тех пор как я в Торнвуде, я… Короче, я не могу не думать на эту тему.

Она кивнула, но показалась мне скорее озадаченной, чем огорченной, моим признанием. Затем, все еще хмурясь, она сказала:

– Кто бы стал ухаживать за ее могилой? Пастор нанял кого-то? Вот уж не предполагала, что у них есть средства.

– О-о-о, я думала…

Она посмотрела на меня, и в глазах ее зародилось понимание.

– Вы подумали, что это я?

– Ну я… Да.

Она поникла, безвольно опустив пухлые плечи и руки.

– О нет, милая. Я никогда не хожу на кладбище. Ни мать свою не навещаю, ни дочь на пресвитерианском кладбище. Печальные места – кладбища, верно?

Ее простое замечание отозвалось во мне. Луэлла была крупной женщиной, но в этот момент показалась хрупкой, как птица, она сидела на пледе в явно неудобной позе, подогнув под себя ноги. Мне захотелось защитить эту женщину, облегчить ее горе и отогнать боль прошлого. Смешно, конечно. Кому это под силу, не говоря уже о чужом, в сущности, человеке. Кроме того, я не из тех, кто направо и налево раскрывает объятия.

– Боюсь, я опять разволновала вас, Луэлла. Простите, пожалуйста.

Она вздохнула.

– Ничего, Одри, милая. Вы не виноваты. Полагаю, вы и сами немного взволнованы, оказавшись замешанной в запутанные дела семейства Тони.

– Да, – согласилась я, выдавив улыбку. – Самую малость.

Луэлла тоже улыбнулась. Впервые с момента нашего знакомства меня коснулось тепло, которое она приберегала для Бронвен. Я осмелилась надеяться, что она приоткрывается, начинает мне доверять. Возможно, скоро даже захочет больше поговорить о своей матери и Сэмюэле.

– Знаете, – начала она и наклонилась чуть ближе, – когда мне было столько же, сколько Бронвен…

– Ба! – Бронвен впрыгнула с солнцепека в тень. – Знаешь что?

Луэлла оглянулась. Улыбнулась Бронвен и проворковала:

– Что такое, милая?

Я мысленно взмолилась, чтобы вмешательство Бронвен оказалось кратким и она исчезла так же быстро, как возникла, предоставив Луэлле возможность возобновить рассказ о том, что она хотела мне открыть. Но Бронвен плюхнулась на плед и, схватив тарелку, положила себе здоровый кусок чизкейка, без сомнения собираясь подкрепиться, а затем начала:

– Ты ни за что не угадаешь, что я делала сегодня утром. Я помогала вернуть в гнездо совенка бубука!

– Совенок бубука, – изумилась Луэлла. – Боже мой! Как ты ухитрилась это сделать?

У меня упало сердце. Это будет катастрофа. Я попыталась привлечь внимание Бронвен, но она была слишком занята своей бабушкой, даже не отрывала взгляда от Луэллы, когда замолчала, чтобы глотнуть лимонада. Затем она продолжила:

– На прошлой неделе он упал с большого фигового дерева на дворе перед домом, понимаешь? Мистер Миллер нашел его и показал Дэнни – это папа Джейд, – чтобы он проверил, не сломаны ли лапки или что другое. Ну совенок не пострадал, поэтому сегодня утром мистер Миллер забрался на дерево и положил его назад в гнездо… И я ему помогала. Мама-сова следила за мной с соседней ветки, а через несколько минут после того, как мы убрали лестницу, она слетела вниз, чтобы… чтобы… – Она умолкла.

Луэлла побледнела. Она пыталась изобразить интерес к рассказу Бронвен, но я увидела возникшие у нее вокруг глаз белые круги.

– Брон, – сказала я в наступившей тишине, – мне кажется, я оставила свои солнечные очки в машине. Дорогая, не сходишь за ними?

Дочь нахмурилась.

– Мам, они были у тебя в руке, когда мы приехали.

Я бросила ей ключи.

– И пока ты там, проверь, не оставила ли я открытым окно, иначе мы зажаримся на обратном пути.

Бронвен метнула на меня вопросительный взгляд, говоривший: «Что-то происходит, ты расскажешь мне позже, да?» Я кивнула в ответ на немой вопрос не потому, что имела хоть какое-то намерение просвещать ее, а просто чтобы избавиться от нее. Я подождала, пока она скроется за углом дома, прежде чем посмотреть на Луэллу.

– Хоб был в доме несколько раз, – сообщила я ей. – Он и его брат привели в порядок сад. Сегодня утром он спрашивал о вас и просил передать привет.

– Понятно.

Луэлла отрезала ломтик чизкейка. Пальцы у нее не дрожали, только движения сделались неровными, словно разом исчезла вся грациозность. Не спрашивая, она неловко шмякнула этот кусок на мою тарелку и отрезала другой себе. Отломила кусочек вилкой, поднесла ко рту. Прожевала механически, проглотила.

– Как он? – натянуто спросила она.

– Нормально. – Это было смешно. – Луэлла, с вами все в порядке?

– Не совсем.

Я вздохнула.

– Мы опять это сделали, да?

Луэлла гоняла свой кусок пирога по тарелке.

– Этого, видимо, следовало ожидать. Это так ошеломляет, у меня так давно не было никакой компании. Столько лет прошло, и тем не менее я обнаруживаю, что воспоминания несутся все быстрее и быстрее, и иногда я не могу их контролировать. Вы не виноваты, Одри. Но вы должны меня простить. Видеть вас и Бронвен так же чудесно, как и… Что ж, думаю, вы догадываетесь, что я не настолько хорошо подготовлена к волнениям.

– Учитывая обстоятельства, – тихо проговорила я, – мне кажется, вы справляетесь великолепно.