явятся лишь отражением правовых споров собственников и никоим образом не будут связаны с политикой наших государств; в-четвертых, генерал Тараканов и другие русские офицеры, находящиеся ныне на службе императору Орегона Маковаяну Ютрамаки, а такоже королю Гавайев Камеамеа III, по реестру российской армии значатся в бессрочном отпуске и, в соответствии с законом, обладают правом проводить оный отпуск где им заблагорассудится. Исходя из вышесказанного, у правительства Российской империи нет оснований для удовлетворения просьбы правительства США».

Ходили слухи, что император и министр иностранных дел князь Александр Михайлович Горчаков, подписывая документ, хохотали до слез, но это, понятно, только слухи. Князь, недавно сменивший, казалось бы, вечного министра и канцлера Нессельроде, сочинил сей саркастический документ, подтверждая тем самым ходившее в высших кругах мнение о его литературно-дипломатических дарованиях и остроумии, однако позволить себе громко смеяться в присутствии сурового государя, вне всякого сомнения, — нонсенс.

Местом генерального сражения Скотт выбрал низменный участок берега при впадении в Большое Соленое озеро реки Джордан. Он успел изучить тактику ведения боевых действий маршала Тараканова (Алексей Тимофеевич получил высшее воинское звание за успешные операции по изгнанию захватчиков с территории империи) и рассчитал, что именно в этом месте она будет не пригодна. Тем не менее, вызывая маршала на джентльменское сражение, генерал приготовил ему парочку коварных сюрпризов. В лесу, покрывавшем склоны окрестных горных отрогов, он спрятал два засадных полка — пехоты и кавалерии, а на холмах, с которых долина реки видна была, как на ладони, поставил артиллерию. На вопрос военного корреспондента газет «New York Weekly Sun» и «New York Herald» Джейн Казно, как это согласуется с принципами джентльменства, Уинфилд Скотт ответил, самодовольно поглаживая седые пышные бакенбарды:

– Русские, мисс, априори не-джентльмены и наверняка придумают какую-нибудь пакость. Вспомните их битвы с благородными немецкими рыцарями или татарами. С ними можно разговаривать только на их собственном языке — языке обмана и коварства.

– Пожалуй, могу с вами согласиться, — задумчиво подтвердила журналистка. И добавила саркастически: — Почти двадцать лет назад я имела возможность убедиться в их благородстве. Когда ты к ним со всей душой, а взамен получаешь чуть ли не пулю в затылок.

– Вот-вот, и я о том же. Дикари! Ничем не лучше индейцев, недаром у них такая дружба.

– Так надерите им хорошенько задницу, в конце-то концов!

– Вы меня возбуждаете, мисс, — хохотнул старый ловелас, игриво распушая бакенбарды. — Мне бы скинуть лет двадцать…

– …да вызвать юного адъютанта… — смеясь, продолжила журналистка.

– Ну-ну, — посуровел Скотт. — Не трогайте наши суровые армейские будни. Вернемся лучше к настоящему. Что вас еще интересует?

– Вы уверены, генерал, что ваши сюрпризы не откроются противнику раньше времени?

– Хотите сказать: нет ли у нас шпионов Орегона? Уверен, что нет. Индейцев в моих войсках немного, они проверенные и находятся под наблюдением, а белые горят желанием отомстить за поражения.

– Мы должны прорваться к океану, генерал. Это наша священная миссия!

– Рано или поздно мы ее исполним, мисс Казно.

Разговор прервал начальник разведки полковник Кеннеди, явившийся с докладом. Выслушав подробную сводку о приближении противника, Скотт спросил:

– Ваше мнение, полковник, как поведет себя Тараканов? К чему нам надо быть готовыми?

– Части противника измотаны длительным переходом, генерал. Думаю, сутки они будут отдыхать. Самое время ударить по ним завтра в обед.

– Вот видите, мисс Казно, какие у меня офицеры. Смотрят вперед! Из таких вырастают настоящие президенты свободной страны.

– Флаг вам в руки, мистер Кеннеди, — засмеялась Джейн.

«Дикарь» Тараканов действительно обманул «джентльмена» Скотта.

Несколько истребителей из воздушного полка Артема Епифанцева прошли над озером и долиной Джордана на столь большой высоте, что, когда рокот их двигателей достиг ушей американцев, и те подняли глаза к небу, пытаясь отыскать источники звука, самолетов и след простыл. Но летчики имели на борту усовершенствованные стереофотоаппараты Брюстера с усиленной оптикой и засняли расположение частей Скотта с достаточно хорошим увеличением, так что через несколько часов на походный столик маршала легли четкие фотографии, на которых прикомандированный к штабу армии капитан имперской разведки индеец Серый Олень Мэзичувайо разглядел не только палатки общего лагеря, но и пушки на холмах, и коней в лесу.

Маршал собрал военный совет. Присутствовали четыре генерала (командиры бригад спецназа, кавалерии и пехоты), три полковника (командиры воздушного полка, батальона бронепаромобилей и артиллерийско-ракетного дивизиона), начальник штаба армии и капитан разведки.

Начальник штаба генерал Окэмэн повесил на стенку палатки нарисованный от руки план южной части озера и долины Джордана.

– Господа, — по-русски обратился он к собравшимся, — диспозиция такова. Скотт занимает правый берег реки, нам как бы предлагается левый, тем самым ставя нас в тупик. Где сражаться — непонятно; пока мы отдыхаем после долгого перехода и разбираемся, что к чему, Скотт обрушивает на нас артиллерийский огонь вот с этих холмов, его пехота форсирует реку фронтально, связывая наши силы, а в момент наивысшего напряжения боя, с фланга появляется конница. В результате мы прижаты к озеру и разгромлены.

– Это с точки зрения Скотта, — негромко пояснил маршал, воспользовавшись возникшей паузой. — Но он ее с нами не согласовывал.

– Да, именно так, — подтвердил Окэмэн. — Мы с ним не согласны.

Среди участников совещания прокатился и стих смешок. Начальник штаба остался бесстрастным, как и полагалось истинному индейцу.

– Мы предлагаем свой план, — невозмутимо продолжил он. — Как только наши части приблизятся к реке на расстояние броска, истребители Епифанцева совершают бомбовый налет на артиллерийские позиции на холмах, в то же время наземные бомбометы подвергают обстрелу засадную кавалерию. Батарея счетверенных скорострелов выдвигается непосредственно на левый берег и не позволяет пехоте противника закрепиться на своем берегу. Под прикрытием огня этой батареи бригады пехоты форсируют реку и вступают в боевой контакт с пехотой юсовцев. Спецназ и кавалерия форсируют реку гораздо выше по течению, добивают остатки вражеской конницы и теснят пехоту Скотта к озеру, принуждая генерала к капитуляции.

– Вопросы? Мнения? Замечания? — Алексей Тимофеевич испытующе обводил взглядом военачальников.

– Глубока ли река? Места форсирования определены? — озаботился командир пехотной бригады Роутэг.

– Ответит разведка. — Маршал кивнул капитану Мэзичувайо.

Серый Олень встал и взял у начальника штаба палочку-указку.

– Река неглубокая, но бурная, — повел он указкой по плану. — Форсирование ее труда не составит. Перед впадением в озеро течение ослабевает, и река мелеет настолько, что пройдет паромобиль.

– Да, кстати, — встрепенулся полковник Узумэти, — нам почему-то задача не поставлена?

– Бронемашины будут в резерве, — ответил Окэмэн. — Они понадобятся, когда противник отступит к озеру. Там он будет драться отчаянно.

Больше вопросов не было.

– Таким образом, — заключил маршал, — мы не доставим удовольствия генералу Скотту нарушить наш отдых перед боем.