– Я не веду переговоров с террористками, – глухо проговорил он, – сдавайся или я применю грубую силу.

Альбина уронила голову ему на плечо, и у нее подкосились ноги. Она завела ручки назад и вцепилась в его шею и затылок, часто, тяжело задышала, закрыв глаза.

– Господи, как же я хочу тебя, грубого, сильного, – простонала она.

Он рывком развернул ее к себе, схватил, оторвал от пола и прижал спиной к стене. Усадил на основание бедра, сдавил шею пальцами и горячим, жадным поцелуем впился в губы, как будто хотел искусать, съесть, овладеть ею ртом. Альбина застонала. Никогда она еще не испытывала такого жгучего возбуждения, от которого все тело горело нестерпимым жаром, а внизу живота будто раскаленная топка разгоняла по телу все новые и новые волны похоти. Она обхватила его ногами за пояс и потеряла разум, желая одного – жесткого, грубого, немедленного проникновения. Ее ногти царапали спину Лекса так сильно, что плечи покрывались красными полосами. Он выпустил ее губы и с рычанием обхватил губами кожу под ухом, сжал, заскользил по шее зубами, заставляя вздрагивать всем телом и дрожать в предвкушении.

Он вошел и первым толчком со стуком вколотил ее копчиком в стену. Она вскрикнула, захлебнулась и запрокинула голову, кусая губы, настолько дурманящим было это ощущение до боли, до безумия.

– Я не отпущу тебя к нему, поняла? – рычал он ей в ухо, мощными, злыми ударами вколачивая в нее свой раскаленный член. Запустил пятерню в волосы на затылке и крепко стиснул так, что она откинулась назад и часто-часто задышала распахнутым ртом, – он больше никогда к тебе не прикоснется. Никто не прикоснется! Ты моя. Только моя! Поняла? Поняла меня?!

– Твоя… только твоя, – повторяла она, вскрикивая между словами на каждый глубокий и мощный толчок. – Никого не хочу, только тебя. Тебя хочу. Еще… господи… еще, пожалуйста!

Лекс и сам обезумел. От агрессии, ревности, от этого глубинного, не прожитого страха снова ее потерять он утратил контроль. Дикое, первобытное животное вырвалось на волю в порыве бешеной похоти и напало на хрупкую, нежную девочку, которую он так берег. Он драл ее как озверевший насильник, импульсами выбрасывая всю накопившуюся ярость. Всю одержимую, сумасшедшую любовь и жажду обладания ею до предела. А она отвечала на это безумие не страхом, плачем или сопротивлением, а такой яростной страстью, что у них у обоих не осталось ни одной мысли в голове, только инстинкты, только жажда, только взаимное обладание.

Его кипящая внутри агрессия и похоть встречалась с ее одержимым желанием в бешеных, быстрых поцелуях, дыхания смешивались, и она мычала ему в рот, когда он особенно крепко засаживал и вколачивал ее в стену. А потом выкрикивала стоны, закатывая глаза и извиваясь, впивалась ногтями в его зад и вдавливала в себя, будто возможно было войти еще глубже.

Она кончила неожиданно так, что он не успел подготовиться. Внезапно все ее тело натянулось, она сжала его бедрами со всей силой, на которую была способна и захлебнулась криком, переходящим в вибрирующую ноту. А он не остановился и продолжил пробивать ее сквозь спазмирующие стенки изнутри, сквозь оргазм так, что она задрожала в конвульсиях, задергалась, будто пытаясь освободиться и заскулила от невыносимости ощущений, которые он ей причинял.

Дальше у них обоих была развилка: либо второй, если природа подарила ей чудесный дар мультиоргазмичности, либо боль и мольбы о пощаде. Лекс не знал, как остановиться, но просто продолжал яростно иметь свою вожделенную самку и прислушивался к реакции, и она выдала такое, что он понял: предела счастья в первый день он не достиг. И даже к нему не приблизился. Всего через несколько фрикций она распрямила ножки, вытянулась наверх и, до боли вцепившись в его волосы обеими руками, запрокинула голову и задержала дыхание, судорожно выталкивая короткие вдох-выдох, напряженная пауза, а затем еще вдох-выдох, еще и еще, пока ее тело проживало глубокий, потрясающий, сокрушительный оргазм, к которому через секунду присоединился и он. Лекс до белых пальцев стиснул одной ладонью ее задницу, а другой шею под затылком и с рычанием кончил в нее с таким переворачивающим душу спазмом, что едва не рухнул с ног как подкошенный.

Дрожа всем телом, он упирался горячим мокрым лбом в прохладную стену над ее плечом и надрывно дышал, переживая один из сильнейших оргазмов в своей жизни, когда ядерным взрывом его сначала скрутило и смяло взрывной волной напряженного наслаждения, а потом нахлынувшее облегчение затопило все тело и наполнило щекочущим теплом каждую мышцу.

Ее не отпускало гораздо дольше. Пережив первый спазм и разрешив себе дышать, она издала такой вибрирующий стон, от которого у него все внутри перевернулось, и всхлипнула, содрогаясь опять. По щекам заструились слезы, и она, задыхаясь, улыбалась и вздрагивала снова и снова.

Он отнес ее в кровать, уложил на подушки, взамен агрессии и сумасшедшей страсти чувствуя прилив нежности и такой любви, от которой было трудно дышать. Он бережно обнимал и целовал ее мокрое от слез лицо, пока она содрогалась затихающими импульсами и шептала:

– Боже мой, боже мой… о господи.

Лекс держал ее в своих руках и чувствовал, какие они оба мокрые, истощенные, дрожащие и обессиленные. Он дождался, когда она смогла ровно дышать и иссякли ее счастливые слезы, и с тревогой заглянул в глаза.

– Маленькая, тебе не больно?

В ответ она рассмеялась и обвила ручками его истерзанные плечи.

– Конечно, больно, – она с улыбкой посмотрела ему в глаза, – на копчике будет синяк, на заднице, скорее всего, тоже. Ты мне всю шею искусал, внутри все горит. И никогда в жизни я не испытывала ничего прекраснее! Я сейчас с ума сойду, Леш!

– «Что с тобой не так?» – говорили они. «Ты холодная», — говорили они, – саркастически оскалился он.

– Я столького о себе не знала! Как будто всю жизнь спала, а теперь проснулась. Я так счастлива, – прошептала она.

Он в ответ молча, но так искренне улыбнулся, что словами можно было не добавлять. Счастлив. Счастлив как никогда! И она притянула его в глубокий, благодарный и восторженный поцелуй.

***

– Ты уверена, что у него сегодня смена? – Лекс стрельнул коротким взглядом в сидящую на соседнем сиденье бледную Альбину, которая явственно нервничала, выкручивая себе пальцы.

– У него почти нет выходных. Просто иногда в ночь. Если график не изменился, значит, сегодня дневная. Но я не уверена! – Она жалобно посмотрела на него.

– Не страшно. Не сидит же он там с нарядом полиции, в карты на раздевание режется. С ним я справлюсь. Главное, успеть до наряда ноги унести. – Он слегка нахмурился, простраивая в уме вероятные проблемы. – Слушай меня внимательно. Твой муженек тот еще Терминатор, если будет драка, мне придется непросто, но это ерунда. Запомни главное: не мешай! Лучше всего будет, если ты вообще убежишь и будешь ждать меня возле машины.

– Леш, не надо с ним драться, пожалуйста! – Оказывается, побледнеть можно было и еще сильнее.