– Ой, Рэни, нет…

Мэтти бросилась ей на помощь, но старушка движением руки остановила ее.

– Не надо, дорогая. Со мной все в порядке. Ты хотела знать правду. Вот она. – Удостоверившись, что Мэтти к ней не кинется, старушка продолжила: – Я вся извелась от страха. Я не знала, что предпринять. Джейк все это видел. Мне пришлось признаться ему, и мы составили план. Я присутствую на саундчеке[109] с ансамблем, жду, пока Рико отправится пропустить стаканчик, как он всегда делает перед нашим выступлением. Обычно он шел с бутылкой виски в менеджерский офис клубов, в которых мы выступали, и пропускал пару стаканчиков, прежде чем двери клуба открывались. Рико называл это «маленьким мотовством». Главное заключалось в том, чтобы задобрить импресарио. Лондонские владельцы клубов знали об этой его привычке, как и то, что любимым его напитком было односолодовое виски. Мы договорились, что Джейк устроит Рико в своем кабинете, затем оставит его на попечение одного из своих помощников и поможет мне выбраться через заднюю дверь. Он организовал ожидающее меня снаружи такси и номер в пансионате Брайтона. Там я должна была оставаться до тех пор, пока не решу, что делать дальше. Я ничего не могла рассказать остальным, так как кто-нибудь мог проговориться Рико и тогда все пропало бы. Я прекрасно осознавала, что отказываюсь от своей мечты, от всего того, над чем работала, но я не могла позволить ему лишить меня ребенка. Гил! Джейкоб сделал все правильно. Он очень мне помог. Тебе надо гордиться им.

Позади мужчины зажегся уличный сенсорный фонарь, в свете которого его фигура приобрела четкие контуры.

– Не говори мне, как я должен относиться к собственному деду! Когда Джейк узнал, что ребенок не его?

Рэни понурилась.

– Он так и не узнал…

– Что ты говоришь? Неужели дед до конца жизни думал, что у него есть еще один ребенок?

Мэтти, осознав, к чему может привести рассказ Рэни, решила сбить его пыл.

– Может, лучше на этом остановимся? – сказала она, повернувшись к Гилу. – Холодает, а мы все устали…

– Она хочет, чтобы я поверил, будто бы мой дедушка, который обожал свою жену и любил семью, всегда знал, что у него от романа на стороне есть еще один ребенок. Разговору еще не конец…

– Мэтти! Не мешай.

– Ты не обязана отчитываться перед нами, – запротестовала Мэтти, заметив, как тяжело дается ей каждое слово.

– Я хочу, дорогуша. Это в первую очередь надо мне, а не ему. Через два месяца у меня случился выкидыш. Женщина, державшая пансион, в ту ночь отнеслась ко мне как родная мать. После случившегося она в течение двух недель днем и ночью ухаживала за мной. Она даже спала в моей комнате, чтобы ночью, если понадобится, утешить меня. Об этом узнал Джейк. Эта новость разбила ему сердце. Он-то думал, что ребенок от него. Теперь у него не было передо мной никаких обязательств. Я бы и не позволила. Он и так много для меня сделал… очень много. Мы могли бы остаться друзьями, но я знала, что все кончено. Джейк не мог на меня смотреть без того, чтобы не видеть мертвого младенца, который так и не родился. И… да, он любил твою бабушку, Гил. Его очень расстроило, что он ей изменил. Полагаю, Джейк унес эту тайну с собой, туда, где он сейчас пребывает.

Мэтти зажмурилась. Ужас того, что тогда случилось, наконец дошел до нее.

– Как ужасно… Как тяжело вам всем пришлось…

– С какой стати мне тебе верить, Рэни? Мой дедушка был хорошим человеком. Он любил свою семью.

Мэтти повернулась к Гилу, шокированная злобой, прозвучавшей в его голосе.

– Сынок, это правда. Он был замечательным человеком. Мне жаль, что причинила ему такое беспокойство. Теперь я бы на все пошла, лишь бы этого не допустить.

– Я не хочу это слышать.

Мэтти потянулась к мужчине.

– Гил! Успокойся.

– Нет, не успокоюсь! Она солгала моему деду. Почему ты думаешь, что сейчас она говорит нам правду? Ладно, Рэни, ответь мне на один вопрос: если Рико был таким чудовищем, как ты его описываешь, как получилось, что и года не прошло, а он уже занялся твоей сольной карьерой? Если ты его так сильно ненавидела, почему он оставался твоим импресарио следующие десять лет?

– Мне надо было на что-то жить.

– Без ребенка, о котором надо было бы заботиться, ты смогла бы все, что бы ни пожелала. Или я не прав?

– Хватит, Гил!

– Еще один вопрос, Рэни. Ты когда-нибудь любила моего деда? Или он был всего лишь тем, благодаря которому ты скрывала свою мерзкую ошибку?

– Гил! Ты говоришь о ребенке.

– О ребенке, которого Джейк считал своим и втайне оплакивал всю жизнь. Ты обрекла его на то, чтобы он страдал и не имел возможности поделиться своей болью. Как ты могла так поступить с ним?

– Рэни тоже страдала…

– Но он-то за что страдал? Она ему солгала!

– Джейк был добр ко мне. Я его любила, что бы ты там ни думал. У меня не было другого выхода.

– Ты могла бы вернуться домой.

– Серьезно? Без мужа и беременная? Почти без денег в кармане? И как мне вообще было добираться домой? Ты должен мне поверить, мальчик, у меня просто не было другого выхода. Я была напугана, одинока и не могла ясно мыслить. Если бы меня отправили делать подпольный аборт, я бы этого не пережила. Твой дедушка был ангелом милосердия…

– А ты отплатила ему ложью, – выпалил Гил. – Я не могу больше это слушать.

– Гил! Обожди. Давай поговорим.

– Мэтти! Твое отношение мне предельно ясно. Нам не о чем говорить.

– Завтра – еще одна встреча, – нахохлившись, напомнила Мэтти. – Ты сам настоял на том, чтобы присутствовать при разговоре. Я знаю, что это шок. Я понимаю, как ты расстроен. Я не из тех, кто будет говорить тебе, во что верить, а вот что нет, но я знаю, чего мы все хотим. Мы уже близко подошли к тому, чтобы у нас все получилось.

– Сейчас это ничего не значит! Мы собрались отпраздновать шестидесятилетие лжи!

– Нет. Мы примиряемся с прошлым и выказываем уважение Джейкобу Кендрику.

Его смех был горьким, саркастическим.

– Я так не считаю.

Мужчина направился к выходу из сада. Мэтти устремилась вслед за ним.

– Гил. Гил! О чем ты? Что будет с концертом?

Она ненавидела себя за то, что спрашивает это, но они зашли так далеко, вложили в дело столько сил, что не имели права потерпеть неудачу, не справившись с последним препятствием. Она словно бы вернулась в отель в Альнвике после «спасения» Рэни, вот только на этот раз роли поменялись и в качестве корыстолюбца выступала уже она.