Гораздо чаще мушкетерам выпадало побыть губернаторами городов или областей: так, капитан первой роты де Монталан, вышедший в отставку в октябре 1634 года, стал губернатором герцогства Бар; д'Артаньяна назначили губернатором Лилля еще при исполнении им своих главных обязанностей капитан-лейтенанта (в 1672 году), а капитан-лейтенант второй роты королевских мушкетеров Франсуа де Монброн, выйдя в отставку, был последовательно губернатором Арраса, Гента, Турне и Камбре (недавно присоединенных к французской короне). После победы при Неервиндене в 1693 году Пьер де Монтескью д'Артаньян, майор французской гвардии и генерал-майор армии, «бывший на хорошем счету у маршала де Люксембурга и в еще лучших отношениях с королем», как пишет Сен-Симон, принес монарху добрую весть и был назначен губернатором Арраса и генеральным наместником в Артуа.

Каждый город, обнесенный крепостной стеной, должен был иметь своего губернатора. В 1699 году бывший «серый мушкетер» Гильом Лафарг де Лаборден, кавалер ордена Людовика Святого, прослуживший в первой роте и затем во французской гвардии в совокупности тридцать лет, был назначен губернатором своего родного городка Вик-ан-Бигорр. Благодаря своей должности он был избавлен от уплаты подушной подати и десятины с доходов от земельной собственности и торговой деятельности – эти два налога платило все остальное население без изъятия. Гильом де Лаборден скончался на своем посту в 1750 году в возрасте девяноста лет.

Наряду с должностью губернатора, который занимался в основном военными вопросами, существовала должность мэра – в Вике ее купил в 1692 году за большие деньги (восемь тысяч ливров) Жан Жюнка-Ламю, подполковник драгунского полка, обойдя нескольких соперников. Эта должность приносила своему обладателю множество преимуществ: мэр являлся депутатом провинциальных Штатов от своей коммуны; если он пробыл на своем посту двадцать лет, то пользовался привилегиями дворянства, которые переходили к его потомкам в случае его смерти «при исполнении». Он был избавлен от финансовой опеки, от королевского налога, от участия в дозорах и охране города, от службы в ополчении, от ввозной пошлины на продукты питания, а главное – от постоя. Кроме того, он получал деньги от своей коммуны в счет покрытия суммы, предоставленной им королю в качестве уплаты за должность, – около трехсот двадцати ливров в год. Жан Жюнка-Ламю занимал свою должность до 1717 года, пока на собрании всей коммуны не было решено ее выкупить. Роль мэра отныне стали исполнять выборные консулы.

Можно было добиться степеней известных и на ином поприще, например дипломатическом или литературном. Жан Франсуа Лериже, маркиз де Ла Фэй, сын главного сборщика налогов, служил в мушкетерах и в пехоте, но был вынужден расстаться с военной службой из-за слабого здоровья. Пожалованный в дворяне и приближенный к Людовику XIV, он стал его личным советником и выполнял важные поручения дипломатического и конфиденциального характера: в частности, вел переговоры о заключении мирного договора в Утрехте и подыскивал супругу для наследника престола – юного Людовика XV. Сколотив немалое состояние, он покровительствовал художникам и литераторам, благодаря чему был избран во Французскую академию, и сам написал несколько пьес в стихах. Шарль Франсуа де Фрулэ, служивший в мушкетерах и в лейб-гвардии и затем участвовавший в качестве командира собственного полка во Фландрской кампании 1703 года, был назначен послом в Венецию, а затем министром юстиции и министром иностранных дел. Жермен Франсуа Пуллен де Сен-Фуа прослужил в мушкетерах до тридцати шести лет, после чего вышел в отставку, купив себе должность лесничего в Ренне. С 1740 года, то есть сорока двух лет от роду, он решил посвятить себя литературному творчеству, поселился в Париже и стал модным драматургом, автором двух десятков популярных комедий. Однако самое интересное его произведение – «Исторические очерки о Париже», своего рода «человеческая комедия». Он был также назначен историографом ордена Святого Духа.

Один из последних мушкетеров, Нарцисс Ахилл де Сальванди, после роспуска своей роты в 1816 году вернулся в армию, дослужился до капитана, вышел в отставку и стал изучать право. В 1818 году премьер-министр герцог де Ришелье (который, собственно, и распустил мушкетерские роты) назначил его докладчиком в Государственном совете (во времена Людовика XIV это была завидная должность, стоившая от ста до двухсот тысяч ливров). Он лишился этого поста из-за своей оппозиционной политической деятельности.

Сальванди занялся сочинительством, опубликовал исторический роман, написанный в стиле Шатобриана, и несколько полемических произведений на тему свободы слова и экономического либерализма. Издавая газету «Журналь де Деба», он предчувствовал Июльскую революцию 1830 года, сбросившую с трона Карла X. 31 мая 1830 года, во время праздника в Пале-Рояле в честь короля Неаполя и Сицилии, Сальванди сказал герцогу Орлеанскому фразу, ставшую знаменитой: «Это чисто неаполитанский праздник: мы танцуем на вулкане!»

В 1835 году он был избран во Французскую академию, а в 1837-м стал министром народного просвещения. Находясь на этом посту, Сальванди учредил детские сады, ввел обязательное изучение живых языков в средней школе, увеличил количество часов, отведенных на изучение математики, и побуждал к организации профессионального образования в школах. Он улучшил финансовое положение учителей и раздавал пособия литераторам. В дальнейшем он боролся с монополией Университета, занимался реорганизацией юридических и медицинских факультетов, среднего образования. Революция 1848 года, покончившая с монархией во Франции, превратила его в частное лицо, но и тогда он не оставил политической и общественной деятельности, предпринимая попытки к объединению двух ветвей рода Бурбонов в надежде вновь увидеть их на французском троне.

Все люди разные, всем им свойственны свои слабости и пороки. Королевские мушкетеры далеко не всегда являли собой идеал. Гордыня, стяжательство, неуживчивость, вспыльчивость, грубость, легкомыслие – этот список можно продолжать, однако ни один трус, подлец, предатель или взяточник не мог похвалиться тем, что когда-то щеголял в голубом плаще с серебряным крестом. Куда бы их ни забросила судьба, они всегда бы откликнулись на призыв: «Один за всех, и все за одного!»

Пройдет еще несколько дней, и военная свита прекратит свое существование, а дело революции свершится до конца, ибо от нашей старой Франции останутся лишь обрывочные традиции, горькие воспоминания и перспектива монархии, неожиданно оторванной от ее древних корней. Отнюдь не такое будущее предвкушали наши сердца в счастливые дни возвращения, когда государь-отец после более чем двадцатилетнего отсутствия восстановил монархию на ее прежней основе, подтвердив ее Хартией, коей он облагодетельствовал благодарное отечество. О, тогда, гордые тем, что нас призвали возродить формирование, придавшее столь благородный блеск торжествующему великолепию века Людовика XIV, мы думали, что, поскольку реставрация трона сопровождается признанием нас самих, нам уготована доля от процветания, ожидающего августейшую династию королей. Однако именно тогда, когда королевская власть обрела достаточную силу, чтобы противостоять мятежникам и столетиям, когда нашим учреждениям гарантировано долгое и безопасное будущее, когда народное представительство старается окружить трон всем, что могло бы придать ему устойчивости, когда верные подданные надеются насладиться,