И мой ответный шепот: «Да».

Но как только она приблизилась ко мне, он вонзил в ее спину нож. И посему теперь я стискиваю зубы, хотя и отчаянно хочу сказать «да» и услышать его ответ.

– Нет? – говорит он. – Тебе совсем не любопытно?

От звука его голоса мне становится не по себе. Хоть бы он замолчал. Я не могу думать, когда его голос звучит в моей голове, мне не под силу придумать план. Он переводит взгляд на Брэма, и до меня доходит, чего он хочет от меня. Ему нужно, чтобы я отпустила руку Брэма, чтобы мы разделились и я стала еще более уязвимой. Но я не стану делать того, чего желает он.

– Я слыхал, что Брэм опять принялся учить, – говорит Лэтам, продолжая наш односторонний разговор.

– Не смей, мерзкий червяк. – В голосе Брэма звучит гнев. Мое сердце сжимается, словно готовясь к удару.

На лице Лэтама написано самодовольство:

– Ну и как, ты смогла уловить, что к чему?

– Прекрати! – Брэм засовывает в мешочек всю руку, и я слышу хруст нескольких ломаемых костей.

Но Лэтам только смеется:

– Скажи ей.

Брэм тянет меня за руку:

– Пойдем.

Но я не шевелюсь.

– О чем он толкует?

Взгляд Брэма устремлен на меня. Он открывает рот, потом закрывает опять.

– Что ты должен мне сказать?

– Я тоже не сразу понял, что к чему, – говорит Лэтам, – но потом это пришлось так кстати. После этого взломать замок на ларце с костями твоего отца оказалось проще простого. Брэм – хороший учитель, так что тебе повезло.

Мое сердце замирает, зрение дробится.

Я отпускаю руку Брэма и делаю шаг назад.

– Ты ему помог? – Мой голос стал высоким и тонким. – Ты помог ему украсть кости моего отца?

Лицо Брэма искажено:

– Нет, Саския, нет.

– Значит, он лжет?

– Все было не так. Тогда я не знал, каков он. Не знал, что у него на уме.

Мне казалось, что Лэтам не сможет причинить мне еще большую боль, но я ошибалась. Я вспоминаю, как Брэм появился в Мидвуде после того, как погибла моя мать. Я тогда спросила его, как он узнал о том, что произошло. Как он узнал, что ему надо прибыть в наш город.

«Мне сказал Наставник Лэтам… Он прислал мне Быстрое Письмо, в котором написал, что тебе не помешал бы мой визит».

Деклан продавал кости моего отца на черном рынке – но это Брэм помог Лэтаму их заполучить.

Я делаю еще шаг, но потом застываю. Я только что подошла к Лэтаму еще ближе и слышу его злобный смех:

– А что, если я скажу тебе, что на одном из своих путей – и может статься, даже на этом – ты подошла ко мне сама?

– Я тебе не верю.

Он улыбается – это улыбка человека, который знает что-то такое, чего не знаю я.

Он берет с полки большую костяную флейту, вертит ее в руках, и я вдруг вижу на ней ярко-оранжевое изображение солнца.

Время замедляется. Останавливается. Поворачивает назад.

Я маленькая девочка семи лет, не более. Ветер треплет мои волосы, когда матушка качает меня на качелях, подвешенных к дереву в нашем дворе.

– Тебе тоже надо попробовать покачаться, мама, – говорю я, закинув голову назад, чтобы мои длинные волосы коснулись травы.

– Это все равно что летать.

И она так и делает. Садится на качели и раскачивается. И ее смех сливается со щебетом птиц, сидящих на ветвях. Ткань ее юбки сдвигается с колен, и я вижу желто-оранжевую метку у нее на бедре.

– Что это? – спрашиваю я, когда она отлетает назад.

– Мне всегда казалось, что это похоже на солнце с лучами. – Она разглаживает юбку на ногах, опять подлетев ко мне.

– Как у тебя появилась эта метка?

– Она проступила, когда твой отец вдруг сделал мне сюрприз, показав этот дом. Наш первый общий дом. – Ее стопы скребут по траве, и качели замирают. – Это был взрыв радости, – говорит она, затем касается моего носа. – Как сейчас.

Воспоминание затухает, но я все еще помню, как по мне разливалось тепло.

А теперь Лэтам держит в руках костяную флейту, на которой красуется солнце с венцом из лучей.

Костяные флейты применяются для того, чтобы управлять животными. И изготавливают их из костей тех самых существ, которыми они и должны управлять. Но что, если флейта сделана из человеческой кости? Что, если эта кость принадлежала моей матушке?

По моему телу разливается холод. В моих жилах стынет кровь.

Он улыбается, прикладывает флейту к губам и начинает играть. И я слышу знакомую колыбельную, ту самую, которую мне, бывало, пели и матушка, и бабуля.

«Эй, пойдем со мной в мир снов,

В мир детей и мудрых сов.

Эй, пойдем со мной в мир снов

И оставайся со мно-о-ою».

* * *

– Иди ко мне, Саския, – говорит матушка.

Я вижу ее перед собой, она простирает ко мне руки. В моей душе вспыхивает радость.

– Матушка? – Я делаю шаг к ней.

– Мне не хватало тебя, – говорит она.

К моему горлу подступают рыдания.

– Мне тоже тебя не хватало.

– Саския! – слышу я, и музыка затихает. Образ матушки расплывается, начинает распадаться.

Я в смятении оглядываюсь по сторонам.

Передо мной всплывает лицо Брэма, его пальцы сжимают мою руку.

– Пойдем со мной.

Музыка начинается снова. «Пойдем со мной в мир снов…»

Образ матушки становится четче. Она открывает мне свои объятия.

Какая-то сила резко дергает меня в сторону. Лицо Брэма. «Пойдем со мной». Лицо матушки. «Пойдем со мной».

Музыка резко обрывается, на меня обрушивается шум. Люди кричат, на пол опрокидываются вещи. Я будто пробуждаюсь ото сна – образ моей матушки начинает растворяться, и мне не под силу его удержать. А потом меня накрывает разочарование, ибо я осознаю, что ее не было тут вообще.

Я поднимаю глаза, и мой кошмар оживает. Предо мной стоит Лэтам, держа в руке меч. Его глаза хищно блестят.

Между нами стоит небольшой круглый стол. Я могу воспользоваться им как щитом. Если он не сможет дотянуться до меня, то не сможет и убить.

Я кладу руку на гладкую столешницу, чтобы не дать ему отодвинуть стол. Он опять хитро улыбается, как будто он все еще играет на флейте, а я продолжаю идти у него на поводу. Что же он знает такое, чего не знаю я?

В зал влетает ворон, отчаянно крича. И пикирует на Лэтама, целясь ему прямо в глаза.