– Коллектив?

– «Нортумберленд Интерстеллар», которая, по сути, и есть Сент-Либра.

– Значит, человечеству повезло, что они у нас есть?

– Не будь Нортов и Сент-Либры, нашелся бы кто-то другой и что-то другое. Как тысячи до них, они увидели шанс и не упустили его. Умные, амбициозные люди делали то же самое, изменяли мир под себя, на протяжении почти всей истории. У большинства из них те же качества, что и у Нортов.

– Звучит так, словно ты ненавидишь богачей, потому что они богачи.

– На деньги можно купить достойную жизнь, я по этому поводу никому завидовать не стану. Но вот как их заполучить – это может стать проблемой в зависимости от того, во что ты веришь.

– А во что веришь ты?

– В то, что мне нужно выжить, и я сделаю все, чтобы и дальше придерживаться этой веры.

– Как-то сурово.

Анджела улыбнулась ему.

– Это не значит, что я не могу развлекаться по ходу дела. Просто у меня не было для этого особых возможностей уже… ах, да – уже двадцать лет.

– Подлинная судебная ошибка. Наверное, самая серьезная из всех, о которых мне доводилось слышать.

– Ага. Но, когда мы там, в джунглях, напоремся на монстра и загрузим его фотку в транснет, это будет означать, что мне причитается нешуточная финансовая компенсация. Надеюсь, я сумею вдобавок развалить карьеру нескольким правительственным шишкам. Приятный бонус.

– Так вот в чем все дело, в мести?

– Слушай, прямо сейчас я не заперта в тюремной камере, меня кормят каждый день – да, рацион АЗЧ, но все равно, – у меня есть одежда, я могу разговаривать с вами, ребята, а не с психопатами, к которым меня засунули, или с садистами-охранниками, у меня есть вид из окна, и я могу выходить в транснет. Если бы я верила в диснеевские финалы, то следила бы краем глаза, не появится ли мистер Справедливость. Моя жизнь пока что наладилась.

– Не считая того, что мы, по-твоему, все умрем в джунглях.

– Вы. Я думаю, что вы все умрете. Потому что вы не верите в то, что я видела; для вас это просто ещё одна отработка военных действий.

– Я верю.

– Я на это надеюсь, Пареш. Серьезно.

– Когда наступит критический момент, я тебе докажу, что ты нас недооценивала.

– Да. Слушай, прости, что я то и дело веду себя как сука; просто я привыкла заботиться о себе сама.

– Не склонна к БДД, хм?

– Прошу прощения?

Она взглянула на него с подозрением. Игривое выражение нарочитой невинности на его лице ей весьма понравилось, – впрочем, Пареш во многих смыслах был все ещё ребенком.

– Бескорыстные добрые дела, – сказал он. – В жизни они нужны. Всем.

– Нет, я очень-то склонна к БДД, но я тебя умоляю – это двадцать второй век, можно все исправить, если денег хватит.

Они улыбнулись друг другу.

– Опять вернулись к деньгам, – сказал он.

– Как обычно, – подтвердила Анджела. – Итак, тебе нравятся девушки, которые часто занимаются БДД?

Пареш ухмыльнулся.

– Я привередничать не стану.

Она улыбнулась и вновь принялась читать файлы по демократическому восстанию Блю-Кама, которое охватило арабские страны в начале двадцать второго века.

Люди дремали, когда «Супер-Рок» начал снижаться в зоне Падения. Портовый город Ист-Шилдс остался в тысяче километров позади, они летели над морем Марсден, в пятистах километрах от экватора. От поверхности моря шел пар. Испарение происходило постоянно, порождая толстую ленту горячего тумана, который окружал весь океанический экватор Сент-Либры, поднимаясь до верхней границы тропосферы и питая бесконечные ливни, что баламутили атмосферу планеты.

Радар «Супер-Рока» сканировал стену тумана и тучу, которую самолет рассекал на аккуратной скорости в шестьсот пятьдесят километров в час, Не то чтобы пилотам хватило бы времени что-то предпринять, если на них в самом деле начали бы падать камни. Они теперь двигались в семистах метрах над поверхностью моря – это предел безопасного понижения высоты, при котором турбовинтовые двигатели могли эффективно работать в такой влажности.

– Не понимаю, почему мы должны лететь так низко, – пожаловался Джош Джустик.

Анджела повернулась и увидела, как он вцепился в подлокотники. Джош неважно переносил полеты, а это был чуть ли не сложнейший маршрут в любом из транскосмических миров.

– Нам лучше быть здесь, внизу, – заверила она. – Сейчас мы летим под кольцами, A-кольцо касается верхней границы атмосферы. Сила трения каждый день захватывает миллион частиц, движущихся со скоростью меньше орбитальной. В основном это простая пыль, частицы не больше песчинок, но время от времени попадаются камни покрупнее. Обычно они разваливаются, достигая мезосферы, и превращаются в каскад падающих звёзд. Так что, если какие-то из них переживут собственную ударную волну и долетят до тропосферы, радар легко засечёт ионизационный след и у пилотов будет время избежать столкновения.

«Теоретически», – мысленно добавила она. Этот манёвр «ниже-значит-безопаснее» предназначался во многом для пассажиров. За пятьдесят четыре года, после того как Бартрам основал Абеллию, ни в один самолет не попала частица кольца… хотя было много случаев отказа двигателей из-за излишней влажности в камере сгорания.

Яркая вспышка снаружи озарила растерянные лица.

– Что это было? – встревоженно спросил Джош.

– Распалась частица кольца. Не переживайте, это в тридцати километрах над нами, и куски поменьше – сгорают намного быстрее. В общем-то, если вы видите вспышку, это значит, что вас не заденет осколком. А вот темных стоит бояться.

Джош не выглядел убежденным. Анджела пожала плечами и вернулась к чтению. Стюарды принесли ужин: пластиковые коробочки с жареной картошкой, сыром и тунцом. Из питья была только вода, а на сладкое – небольшой шоколадный батончик «Кэдбери». Анджела заподозрила, что все это им дали лишь для того, чтобы отвлечь от почти постоянных пурпурных и алых вспышек, разрывавших темноту наверху.

Она задремала примерно в то же время, когда они выбрались из коридора через тысячекилометровую зону Падения и огромный самолет вернулся обратно на нормальную крейсерскую высоту, где и оставался последние полторы тысячи километров до Абеллии. За двадцать минут до аэропорта освещение в салоне загорелось в полную силу.

– Доброе утро, соня, – сказал Пареш.

Анджела в ответ скорчила рожицу, потерла глаза и широко зевнула. Они уже снижались, и стюарды шли по проходам, проверяя, все ли пристегнули ремни безопасности. Через окна лился нежный свет зари.

– Сейчас середина ночи, – запротестовала она. – У меня межпланетный джетлаг. Уйдут дни на то, чтобы привыкнуть.

– У нас в Легионе такое стойко терпят, – сообщила Одри.