Симмерс с трудом верил в происходящее. В который раз его хорошее начинание провалилось. Несмотря на его решимость, независимо от хода его мыслей, находилось нечто, и это нечто не давало решению сработать. Казалось, что сама судьба составила свое мнение о «Нормандии», и ему было не дано изменить его.

Весь день, пока пожарники сражались с огнем, а Симмерс пытался выправить крен судна, ФБР, контору окружного прокурора Нью-Йорка и полицию беспокоил далеко не праздный вопрос о диверсии со стороны нацистов. Если в деле здесь замешаны решительные, эффективные и организованные немецкие диверсанты, то их необходимо обнаружить. В противном случае опасность угрожала всему побережью Нью-Йорка, Бруклинской военной верфи, военным судам, отстаивавшимся у восточного побережья, а возможно, и всей американской промышленности.

Люди из ФБР, полиции и прокуратуры уже опросили всех, кто находился в главном салоне. Весьма точно были установлены все события, произошедшие до и после возникновения пожара. Но многие вопросы еще оставались без ответа. Кто отдал приказ на складирование спасательных жилетов в салоне? Были ли они пропитаны бензином или какой-либо другой воспламеняющейся жидкостью? Имелись ли очаги пожаров в других частях судна? Были ли выведены из строя системы пожаротушения и оповещения о пожаре? Были ли Деррик и его команда лояльны по отношению к США?

На большинство из этих вопросов нельзя было ответить немедленно. Правду должны были вскрыть экспертизы и расследование. Но ФБР требовалась ясность, которую мог дать только непосредственный осмотр очага пожара и образцы тюков спасательных жилетов. Поэтому в 9:30 вечера, когда огонь все еще тлел, несколько федералов поднялись на бывший лайнер, чтобы собрать необходимые улики. Находясь на Главной палубе «Нормандии», они обнаружили, что каюты по левому борту превратились в бассейны. При попытке пробраться на Прогулочную палубу их ожидал очередной сюрприз – затопленные лестницы и трапы.

Когда наконец они попали на Прогулочную палубу длинным и окольным маршрутом, агенты увидели, что многие жилеты еще дымятся. Несколько пожарных загасили последние тлеющие угольки.

Проверяя показания Деррика, агенты подошли к остову светильника № 4. Полукруглый металлический щит длиной 60 см и высотой 1,5 м еще стоял вертикально возле каркаса – его верхние 15 см явно указывали на имевшую место резочную работу. Сама по себе конструкция точно соответствовала описанию Деррика и его людей. Своим верхним концом она лежала на слегка обуглившемся ковровом покрытии, а ее низ хоть и краем, но все еще держался на основании. Прогоревшие жилеты валялись всего в полуметре или метре от исковерканной конструкции. Какой-то агент взял один из них для лабораторных исследований.

В 10 часов вечера адмирал Эндрюс провел вторую пресс-конференцию:

– Я счастлив сообщить, что ущерб от пожара на судне сравнительно небольшой.

– Сколько времени потребуется на восстановление от повреждений? – спросил один из репортеров.

– Ну, я не хочу торопиться с этим, – ответил Эндрюс. – Отправление «Нормандии» откладывается. Но мы подготовим ее к выходу в море через несколько месяцев.

– Сэр, имеется ли основание опасаться ее опрокидывания?

Эндрюс широко улыбнулся.

– Вряд ли. Ее крен увеличился на один градус за прошедшие часы. Однако следует учитывать приливы и отливы. Последний ожидается в 10:37. Если к этому времени ее крен не увеличится, я думаю, что с ней ничего не случится.

Тем временем приливно-отливный поток полностью изменил направление и пошел из Атлантики в Гудзон, наваливаясь на правый борт судна. В 10:26 его скорость достигла 2,1 уз. Под действием отлива «Нормандия» заскрипела и отвалилась на левый борт еще на градус.

Отлив завершился в 10:37. Это означало, что уровень воды упал больше чем на 1 м от ординара. «Нормандия» опускалась все ниже и ниже, пока крепко не села на ил, скопившийся на дне за время ее вынужденного бездействия. Лишь коснувшись дна, гигантский лайнер вновь покачнулся, моментально обрывая оставшиеся швартовы, словно старые резинки. Судно стабилизировалось, лишь достигнув крена на левый борт в 20º. На командном пункте настроение стало мрачным.

За несколько кварталов от причала бродвейские театры начали выпускать зрителей. Несмотря на холодный и сильный ветер, театралы в вечерних туалетах и загримированные актеры поспешили к месту недавнего пожара.

На причале № 88, частично освещенном прожекторами, мрачная и закопченная «Нормандия» наклонилась к воде под сумасшедшим углом, словно смертельно раненный доисторический монстр. На ее верхних палубах несколько пожарных упорно продолжали тушить оставшиеся угольки. Внизу, внутри темного корпуса, бродили поисковые группы, стараясь обнаружить пострадавших или попавших в ловушки людей.

Сам причал почти опустел. Здесь слышались неустанная дробь аварийных осветительных генераторов и спорадический, отрывистый скрип швартовых правого борта, испытывающих критическое напряжение.

В 11:30 вечера Ломану каким-то образом удалось спуститься в машинное отделение и вернуться обратно. «Внизу начинает появляться вода, – сообщил он своим коллегам. – Это плохо».

К полуночи «Нормандия» накренилась на 23º – так она иногда кренилась только во время шторма на Атлантике. Трапы удлиняли несколько раз, но по мере увеличения крена они становились все менее надежными. По предложению Комана между судном и пирсом натянули сети, чтобы никто не попал бы в ловушку на судне после того, как сходни упадут с причала. Он приказал сделать это как раз вовремя. В 00:22 «Нормандия» еще больше отвалилась от причала, и ее крен увеличился до 25º. Два из трех оставшихся трапов с грохотом обвалились и остались одним концом висеть на борту парохода.

Беспокоясь о своих подчиненных, которые все еще были на борту некогда прекрасного лайнера, Коман умолял Эндрюса отдать приказ покинуть судно. Через мгновенье Эндрюс подчинился. «Адмирал Эндрюс приказывает всем оставить судно, – проревели громкоговорители на причале № 88. – Адмирал приказывает всем покинуть “Нормандию”, а всем судам и шлюпкам – очистить док». Затем, по до сих пор не выясненным причинам, полиция приказала всем газетным репортерам покинуть зону оцепления. Больше никаких снимков, вплоть до финального момента катастрофы, сделано не было.

Адмирал Эндрюс сидел в автомобиле, припаркованном в головной части пирса как раз напротив носа судна. Репортеры окружили машину и засыпали его вопросами.

– Всем приказали покинуть судно из-за опасного крена, – кратко объяснил он.

– Вы полагаете, что судно может опрокинуться? – спросил один из репортеров.

Адмирал Эндрюс, командующий третьим округом ВМФ, офицер с более чем тридцатилетним опытом службы во флоте, просто пожал плечами.

Другие репортеры загнали в угол пожарного комиссара Уолша:

– Судно в опасности? – наперебой спрашивали они.

– Я склонен думать, что да, – ответил тот. – Его киль уже довольно глубоко увяз в иле. В этот миг «Нормандия» снова двинулась, еще больше накренилась, и ее левый борт еще больше приблизился к воде, крен составил 33º.