Теперь я встретил вас, и у меня внутри все перевернулось. Чем больше я буду узнавать о вас, тем лучше буду привыкать к мысли, что вы — не она.

— Во мне нет ничего интересного. И мне всего лишь шесть лет. Вряд ли за это время можно успеть сделать что-нибудь выдающееся.

— За минувший год я натворил больше, чем за предыдущие семьдесят пять, — возразил я. — Можете мне верить: шесть лет — это совсем не мало.

— Сэр, позволите составить вам компанию? — спросил красивый молодой (вероятно, не старше четырех лет) солдат Специальных сил. Они впятером стояли передо мною, держа в руках подносы с едой.

— Стол свободен, — ответил я.

— Некоторые предпочитают есть в одиночестве.

— Я не из их числа. Прошу вас, присаживайтесь все.

— Спасибо, сэр. — Солдат опустил поднос на стол.

— Я — капрал Сэм Мендель[17]. Это рядовые Джордж Линней, Вилл Гегель, Джим Бор и Жан Ферми.

— Лейтенант Джон Перри, — в свою очередь, представился я.

— Что вы думаете о «Ястребе», сэр? — спросил Мендель.

— Здесь спокойно и тихо, — ответил я.

— Вы правы, сэр, — сказал Мендель. — Я только что говорил Линнею, что не думаю, чтобы я говорил больше десяти слов в месяц.

— В таком случае вы только что побили свой рекорд.

— Вы не разрешили бы наш спор, сэр? — обратился ко мне Мендель.

— Мне придется сделать для этого что-нибудь сложное?

— Нет, сэр. Мы всего лишь хотим узнать ваш возраст. Видите ли, Гегель поспорил, что ваш возраст больше, чем удвоенная сумма возрастов всего нашего отделения.

— И какова же эта сумма?

— В отделении десять человек, считая меня, — принялся объяснять Мендель, — и я старше всех. Мне пять с половиной. Остальным — от двух до пяти. В сумме получается тридцать семь лет и примерно два месяца.

— Мне семьдесят шесть, — сказал я. — Так что Гегель прав. Хотя он выиграл бы, поспорив о любом новобранце. Землян вербуют лишь после того, как им исполняется семьдесят пять. И позвольте мне сознаться: быть вдвое старше, чем все ваше отделение, не очень-то приятно.

— Да, сэр, — согласился Мендель. — Но, с другой стороны, в этой жизни мы участвуем по крайней мере вдвое дольше вас. Так что то на то и выходит.

— Пожалуй, вы правы.

— Это, наверно, интересно, сэр, — вступил в беседу Бор, сидевший чуть поодаль от меня. — Перед этой вы уже прожили целую жизнь. На что это было похоже?

— Что вы имеете в виду? — переспросил я. — Моя жизнь или то, что я живу второй жизнью?

— И то, и другое.

Внезапно я осознал, что ни один из пятерых моих сотрапезников даже не взял вилки, чтобы приступить к еде. И во всей просторной столовой, где только что слышалось обычное лязганье подносов и негромкий стук вилок, наступила едва ли не мертвая тишина. На память мне пришли слова Джейн о том, что все очень интересуются мною. Несомненно, так оно и было.

— Мне нравилась моя жизнь, — сказал я. — Не знаю, могло ли в ней найтись что-нибудь захватывающее или даже просто интересное для любого, кто не прожил ее. Но для меня эта жизнь была хорошей. Что касается мысли о том, что у меня перед этой жизнью была еще одна, то, честно говоря, я пока что не думал об этом. И никогда не думал о том, какой будет новая жизнь, перед тем как ее начать.

— В таком случае, почему же вы так поступили? — спросил Бор. — Ведь должно же было у вас иметься хоть какое-то представление о том, как это будет.

— Нет, я этого совершенно не знал, — честно сознался я. — И не думаю, чтобы знал хоть кто-нибудь из нас. Большинство никогда не были на войне или даже на военной службе. Никто из нас не знал, что здесь заберут наше сознание и пересадят его в новое тело, которое лишь частично является тем, чем мы были прежде.

— Мне это кажется глупостью, сэр, — заявил Бор, и я сразу вспомнил о том, что на Земле люди даже вдвое-втрое старше, чем он, считаются самыми бестактными. — Не пойму, почему кто-то может захотеть ввязаться в историю, о которой не имеет ни малейшего понятия.

— Вам ведь никогда не приходилось быть стариком, — вздохнул я. — Неизмененный человек семидесяти пяти лет может вести себя куда опрометчивее, чем вы.

— А в чем тут может быть разница? — продолжал допытываться Бор.

— Именно это и должен спросить двухлетний, который просто не знает, что может постареть.

— Мне три, — немного обиженно возразил Бор.

Я поднял руку.

— Подождите, давайте попробуем по-другому. Мне семьдесят шесть, и, вступая в ССК, я действительно сделал, как это у нас называется, «прыжок веры». С другой стороны, это был мой выбор. Я не обязан был так поступать. Если вам трудно вообразить, что все это должно было для меня значить, попытайтесь посмотреть с моей точки зрения. — Я указал на Менделя. — Когда мне было пять лет, я еще толком не умел шнуровать свои ботинки. Если вы не можете представить себе, что такое дожить до моих лет и вступить в ССК, то подумайте, насколько трудно для меня представить себе полностью взрослого пятилетнего человека, не знающего ничего, кроме войны. Если даже отложить в сторону все остальное, то я неплохо знаю, на что похожа жизнь за пределами ССК. А какой она кажется вам?

Мендель обвел взглядом своих товарищей, которые ответили ему такими же немного напряженными взглядами.

— Мы мало об этом думаем, сэр, — начал капрал. — Во-первых, мы не видим в этом ничего необычного. Все, кого мы знаем, рождались совершенно одинаково. С нашей точки зрения, это вы необычные. У вас было детство и вы прожили целую жизнь, прежде чем попасть сюда. По-моему, это довольно неэффективный подход.

— Вы когда-нибудь задумывались о том, что можно жить и не состоя в Специальных силах? — спросил я.

— Не могу представить себе такого, — сказал Бор, и все остальные закивали. — Мы все здесь — солдаты. Это наше единственное занятие. Это наша жизнь.

— Именно поэтому вы кажетесь нам таким интересным, — пояснил Мендель. — С идеей о том, что эта жизнь может быть результатом произвольного выбора. Мысль о том, что можно жить по-другому. Это чуждо для нас.

— Чем вы занимались, сэр? — спросил Бор. — В вашей другой жизни?

— Я был писателем.

Солдаты удивленно переглянулись.

— В чем дело? — спросил я.

— Странный способ существования, сэр, — ответил за всех Мендель. — Зарабатывать деньги, составляя слова в строчки.

— Бывают профессии много хуже, — заметил я.

— Мы не хотим вас обидеть, сэр, — поспешно вставил Бор.

— Я