Весной 1910 года его спокойному, размеренному существованию, более подходящему для среднего французского буржуа, настал конец. Ко всеобщему удивлению русской колонии в Париже, привыкшей считать Ленина абсолютным пуританином, он стал появляться в обществе женщины, которая, как всем было известно, вовсе не была ему женой. Ее звали Елизавета Арманд. Она была женой богатого московского фабриканта и матерью пятерых детей. Ее нельзя было назвать красавицей, но одно было несомненно — она была очаровательная, неотразимая женщина. Она провела многие годы в России и свободно говорила по-русски, но, несмотря на это, осталась настоящей француженкой — и в манере поведения, и во внешности. У нее были огромные глаза, большой, чувственный рот и тонкие черты лица. Высокий лоб постоянно скрывался под непослушной прядью вьющихся каштановых волос. Она была невысокого роста, но при этом казалась высокой. Обычно живая и веселая, она бывала серьезной и жесткой, когда того требовали обстоятельства. Ее подпольное имя было Инесса, и под этим именем ее знали товарищи по партии, которые, затаив дыхание, следили за парочкой, когда она с Лениным сидела в кафе на авеню д’Орлеан. Получалось, что непорочный железный рыцарь, посвятивший жизнь борьбе за чистоту идеи, испытанный во многих и многих яростных битвах с противниками его диалектического метода, оказался, в конечном счете, самым обыкновенным человеком.

Инесса Арманд прожила не простую жизнь. По тому, как она начиналась, было немыслимо предположить, что эта женщина когда-нибудь может стать возлюбленной Ленина. Она родилась в Париже в 1874 году и была крещена как Элизабет. Ее отец был оперным певцом и блистал на парижской сцене. Его сценическое имя было Пеше Эрбанвиль, в жизни его звали Теодор Стефан. Матерью ее была Натали Вильд, шотландка. Она преподавала музыку и иногда выступала вместе с отцом Элизабет на сцене. У них было трое детей. Когда Теодор Стефан умер, Элизабет удалось осуществить первую свою мечту. Ей всегда хотелось путешествовать, и тут вдруг, как по мановению волшебной палочки, она перенеслась из Парижа в тихий особняк в Подмосковье. Объяснялось это тем, что сразу две родственницы Элизабет, ее французская тетка и шотландская бабушка, были приглашены в дом богатого текстильного фабриканта Евгения Арманда в качестве воспитательниц и учительниц его детей. Евгений Арманд сам был родом из Франции. Приглашение было принято, и так они втроем с девочкой очутились в Пушкино под Москвой, где жили Арманды. Огромный дом окружали сосны, а из окон открывался вид на небольшое озеро. Арманды были либералами, и вскоре Элизабет, ее тетка и бабушка стали для них членами их семьи.

В семье Армандов Элизабет получила воспитание и образование, какое тогда было принято давать девочкам из состоятельных и культурных семей. Она восхитительно играла на рояле, говорила по-русски, по-французски, по-немецки и по-английски без акцента, читала все последние литературные новинки. Когда ей сделал предложение Александр Арманд, второй сын промышленника, она, не задумываясь, согласилась стать его женой. Ей тогда было восемнадцать, а он был на два-три года старше ее. Они поселились в собственном имении недалеко от родительского семейного гнезда, и там в течение следующих пяти лет она родила пятерых детей, трех мальчиков и двух девочек. Она была счастлива в браке, любила мужа и детей, и, казалось, ничто не могло помешать ей и дальше наслаждаться жизнью молодой и богатой матери семейства. У нее было все, чего можно было только пожелать, за исключением… щекочущего чувства опасности, и еще — острых ощущений; возможно, ей не хватало сознания, что она служит высшей цели, которая для нее значила бы больше, чем собственная жизнь.

Устав от богатства и светского общества, в 1904 году она внезапно бросает семью и уезжает. Она живет в Стокгольме, где становится ученицей Эллен Кей, подруги поэта Райнера Марии Рильке, известнейшей феминистки своего времени. Но и феминизм вскоре ей приелся; куда как привольнее было в среде молодых русских революционеров, имевших свою колонию в Стокгольме. Кто-то из них дал ей почитать «Что делать?» Ленина. Содержащийся в книге призыв к боевым действиям пришелся ей по сердцу, она примкнула к большевикам и вернулась в Россию, горя желанием принять самое активное участие в революции 1905 года. Это кончилось тем, что через некоторое время ее арестовали. Она провела в тюрьме несколько месяцев. Но на следующий год она продолжила свою партийную деятельность в качестве большевистского курьера и 9 апреля 1907 года была снова арестована. На этот раз обвинение было более серьезное — ее обвиняли в подстрекательстве к вооруженному мятежу. Мужу удалось взять ее на поруки, но, выйдя из тюрьмы, она продолжала служить большевикам и опять была арестована. Тогда ее приговорили к ссылке в Архангельскую губернию. Это была суровая мера наказания. Свирепые зимние стужи унесли немало жизней политических заключенных в тех местах. Приговоренная к двухлетнему сроку, она бежала из ссылки, да не одна, а с двумя детьми, мальчиком Андреем и девочкой Инной. Так Инесса оказалась в Париже.

Ленин встретил ее с распростертыми объятиями. Ему были известны ее подвиги, и он считал ее испытанным и преданным делу революции товарищем. Он подыскал ей квартиру по соседству на той же рю Мари-Роз. Ей было чуть за тридцать, а выглядела она как двадцатилетняя девушка. Она отличалась живым и быстрым умом и в спорах с Лениным умела отстаивать свое мнение. Жизнь била в ней ключом. Одно присутствие ее в Париже, как полагал Ленин, должно было возродить дух в осевших здесь русских эмигрантах. Ленин почти всегда был в окружении женщин: старательной, но медлительной Крупской; заурядной, малоинтересной сестры Марии; требовательной, капризной тещи. Особым случаем была его сестра Ольга — она имела блестящие умственные способности и была красива. Инесса как бы повторяла Ольгу, но при этом еще и превосходила ее. Это была блистательная женщина.

Удивительно, но Крупскую совсем не волновало увлечение Ленина Инессой. Летом она вместе с матерью уехала из Парижа отдыхать в Порник, деревушку близ Сен-Назера на побережье Атлантического океана, предоставив Ленину и Инессе полную свободу разгуливать вдвоем по Парижу. Инесса теоретически не была противницей свободной любви. Но тут главное было в другом. Подобно Ленину, который в юности сознательно избрал себе кумиром Рахметова, «особенного человека» из романа Чернышевского «Что делать?», Инесса не устояла перед образом героини того же романа, Веры Павловны, верившей в свое предназначение служить преобразованию основ общества. Оба они, и Ленин, и Инесса, испытали на себе влияние Чернышевского в том критическом юном возрасте, когда складываются характеры. Любимые герои настолько стали частью их существа, что теперь они словно исполняли роли, писанные Чернышевским как будто специально для них. Вскоре Ленин уже обращался к Инессе на «ты», что в то время было позволительно только между самыми близкими людьми. Точно так же он обращался к ней и в своих письмах.

Крупская, повторяем, не имела ничего против его нового увлечения и даже вроде бы была рада этому. Она искренне восхищалась Инессой и обожала ее детей. Спустя несколько лет после ее смерти Крупская писала, что в доме сразу становилось светлее, едва в нем появлялась Инесса. Тем не менее через какое-то время, когда ей стал ясен характер отношений Ленина и Инессы (они в то время жили в Галиции), она уж было собралась тихо, без драмы уйти от мужа, предоставив ему полную свободу соединиться с ее соперницей. Но Ленина это никак не устраивало. Он так привык к Крупской, что не мог без нее обходиться, и мысль потерять ее была для него невыносима. Без Инессы он тоже уже не мог. Как всякий мужчина, оказавшийся вершиной любовного треугольника, он решил положиться на волю случая, стараясь не обделять своими милостями ни ту, ни другую женщину. Крупская так и осталась его женой, а Инесса возлюбленной, с которой он продолжал встречаться. И обе они, каждая по-своему, служили его революционному делу.