Я вновь и вновь обдумывала события сегодняшнего дня. Мою странную неприязнь к Генриху, панику, накатившую на меня по дороге в лавку, загадочную посетительницу. Айша Клинг.

Это имя никак не давало мне покоя. Оно казалось настолько знакомым, что сводило с ума. Но откуда? И что девушка хотела сказать своим поступком? Сначала щедро заплатить за траурный букет, а потом оставить его в моих руках. Это практически невозможно воспринять иначе, как весьма недвусмысленную угрозу. Понять бы еще, чем именно я так не угодила этой девице.

Почувствовав, что мои мысли начинают идти по кругу, я недовольно фыркнула. Соскочила с подоконника и прошлась по комнате, которая все больше напоминала мне темницу. Словно загнанный зверь в клетке.

Почему-то при этом сравнении перед моим мысленным взором предстала огромная хищная кошка снежно-белого цвета и с изумрудными глазами. Длинный гибкий хвост нервно хлещет по бокам, тело напружинено и готово к прыжку… И мое сердце дрогнуло в сладком предчувствии, а низ живота налился теплой истомой.

Я изумленно моргнула, заставив тем самым исчезнуть эту картинку. Ничего не понимаю! Такое чувство, будто я схожу с ума. Откуда берутся обрывки этих воспоминаний?

В дверь осторожно стукнули, и я вынужденно отвлеклась от своих рассуждений.

— Я пришла пожелать тебе спокойной ночи, — холодно проговорила мать, появляясь на пороге. На руках она держала Айка, который сонно таращил голубые глаза.

— Спасибо, — прохладно проговорила я, все еще тая обиду из-за недавней ссоры, в причинах которой не чувствовала себя виноватой.

— Надеюсь, ты будешь достаточно благоразумной и в следующий раз предупредишь нас, если захочешь покинуть дом, — чопорно проговорила мать и выразительно посмотрела на полуоткрытое окно.

— Я постараюсь, — буркнула я.

— Ох, Марика! — Матушка вдруг жалобно скуксилась, будто из последних сил сдерживала слезы. — Доченька, не злись на меня. Я ведь действительно думала, что больше не увижу тебя в живых. Потому так боюсь за тебя сейчас. Потерпи еще немного. Мне надо время, чтобы научиться вновь отпускать тебя одну.

Я могла бы ей сказать, что Алика старше меня всего на два года и куда более безрассуднее. Однако сегодня вечером она умчалась на танцы в соседнюю деревню, а ведь дорога туда идет по весьма безлюдной местности. И ей никто не сказал и слова, лишь попросили не хлопать дверьми, когда вернется, как и обычно — далеко за полночь.

Но я предпочла промолчать. Лишь шагнула вперед и ласково чмокнула матушку в щеку, после чего взъерошила засыпающему Айку шелковистые тонкие волосики.

— Доброй ночи, мама, — намного теплее проговорила я.

Матушка еще раз шмыгнула носом и ушла, плотно прикрыв за собой дверь. Я осталась в одиночестве.

Свет я не стала зажигать, но и ложиться не торопилась. Все равно я бы вряд ли уснула — слишком много мыслей сейчас терзали мою голову. Вместо этого я вернулась на подоконник, прежде накинув на плечи теплую шаль — к ночи слабый ветерок ощутимо посвежел.

Я слышала, как дом медленно погружается в сонную тишину. Вот где-то наверху хлопнула ставня, видимо, отец закрыл окно в спальне. Расплакался было Айк, но почти сразу замолчал. Наверное, матушка случайно разбудила его, когда раздевала и укладывала в кроватку. И все затихло.

Запел соловей, приветствуя приход ночи. Из-за елей выскользнул и стал подниматься на небо тонкий серп месяца. Еще несколько дней — и наступит новолуние. Тогда ночи наполнятся чернильным мраком. А пока света месяца и красной полосы отгорающей вечерней зари вполне хватало, чтобы различить очертания высокого забора…

На котором кто-то сидел. Кто-то, чьи глаза горели алым огнем ярости.

Я аж икнула от неожиданности. На всякий случай зажмурилась и помотала головой, надеясь, что наваждение растает само собой. Так и вышло. Когда я опять осторожно посмотрела на забор, то он был совершенно пуст.

— Почудится же, — пробормотала я.

Сидеть на подоконнике совершенно расхотелось, и я соскочила на пол. Потянулась было закрыть створки, поскольку ночь обещала быть прохладной, но внезапно замерла.

— Марика…

Зов прилетел извне. Едва слышный, на самой грани восприятия. Но я не сомневалась, что действительно услышала, как кто-то позвал меня по имени.

Мельчайшие волоски на моем теле встали дыбом. Я потянулась было опять к оконным створкам. Закрыть их, немедленно, сейчас же, пока зло не проникло к дом!

Но опять остановилась.

Всего в шаге от меня, с другой стороны окна, стояла Айша Клинг. Призрачный лунный свет высеребрил ее лицо, сделав его молочно-белым, словно у призрака. А глаза казались двумя черными провалами, на дне которых плясали красные лепестки внутреннего огня.

Девушка сейчас была в платье. Точнее сказать — в каком-то полупрозрачном одеянии, которое развевалось на ветру, не скрывая волнующих очертаний ее фигуры. Я невольно залюбовалась этим зрелищем. Крутые точеные бедра, тонкая талия, упругая грудь с напряженными сосками, бесстыдно вздымающими шелковую ткань сорочки.

Она пришла сюда в таком виде? Поистине бесстрашная особа! Даже голой она выглядела бы менее вызывающе, чем сейчас.

Но куда сильнее меня удивило то, что в руках девушка держала букет. Тот самый букет, который я изготовила по ее просьбе для похорон знакомой. Неужели она побывала в лавке и все-таки решила забрать цветы, раз уж заплатила за них?

— Я знаю, что с тобой случилось.

Губы Айши почти не шевелились, ее слова словно возникали сами по себе в моей голове. И это было… странно и почему-то знакомо.

— Я могу рассказать тебе, с кем ты делила постель те две ночи.

Я вздрогнула. Делила постель? Нет, это немыслимо! Целитель Беннетт уверил меня, что я осталась невинной.

Но где-то в глубине души я осознавала, что Айша не врет. Теплая тяжесть чужого тела, поцелуи, такие страстные, что от них болят губы. И то незабываемое ощущение, когда весь мир вокруг взрывается от наслаждения, и ты слышишь, как твое сердце бьется в унисон с другим, а ваши тела становятся единым целым… Такое нельзя выдумать. Это можно лишь пережить. Пусть у меня исчезла память о тех событиях, но ощущения остались.

— Неужели ты не хочешь получить ответы на все свои вопросы?

В полумраке сверкнула белозубая улыбка Айши. Не дожидаясь, пока я приду в себя, она подняла одну руку и медленно поманила меня указательным пальцем. После чего развернулась и отправилась прочь.

Я завороженно глядела ей вслед. Девушка словно не шла, а плыла над землей. И я не сомневалась, что под ее легкими невесомыми шагами не примялось ни единой травинки.

Еще минута промедления — и она окончательно бы скрылась с моих глаз. Не задумываясь о том, что делаю, я вскарабкалась на подоконник и безрассудно прыгнула в палисадник.