chitay-knigi.com » Историческая проза » С окраин империи. Хроники нового средневековья - Умберто Эко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 69 70 71 72 73 74 75 76 77 ... 90
Перейти на страницу:

Нам следует спросить себя:

а) не скрываются ли за этим кажущимся «дефицитом кодов» второстепенные автономные культуры, обладающие собственными кодами, которые иначе организованы и предоставляют пользователям инструкцию, как строить свои высказывания и понимать чужие;

б) какой смысл в обсуждении разных кодов, их устройства и того, действительно ли это «коды»?

Становится очевидным, что деление на категории «код» и «сообщение» слишком поверхностно и добрая половина недоразумений и указанных ошибок происходит именно из-за несостоятельности инструментария. Давайте попробуем доработать формулировку наших категорий в соответствии с семиотической моделью Луи Ельмслева[460], согласно которой что-то обладает значением, когда содержание сообщает о себе через материал выражения (звуки, образы, жесты и т. д.). Существует ограниченное количество экспрессивных средств, и культура воспитывает в нас склонность к некоторым из них (к примеру, мы редко изъясняемся с помощью знаков, выбирая чаще всего речевые звуки и графические изображения), то есть она делит заданное средство на релевантные структурные части – формальные единицы: из всех звуков, которые способен воспроизвести человеческий речевой аппарат, релевантными для языка считаются лишь около тридцати фонем, на их основе и формируется лексический репертуар для общих нужд, в который входят от двух до пяти тысяч слов.

Теперь надо привести в соответствие единицы плана выражения и единицы плана содержания. Содержание, по сути своей, это все, что можно испытать и осмыслить. Культура преобразует его в форму, и релевантными остаются лишь некоторые «окультуренные» единицы: как современная зоология, так и люди в массе своей знают два вида грызунов, «мышей» и «крыс», тогда как латинская зоология выделяла лишь один – mus. Вопрос не в том, одна это единица плана выражения или две, дело в одной или двух единицах содержания. В узком смысле код – это то, что приводит в соответствие определенные единицы плана содержания с определенными единицами плана выражения. Но под словом «код» мы не подразумеваем формальные системы, такие как форма выражения (английский код признает столько-то фонем и столько-то лексических единиц) и форма содержания. Форма содержания как система (иными словами, то, каким образом культура обеспечивает познаваемость мира) – это форма компетенции, отличная от лингвистического кода, однако порой ее все равно именуют «кодом».

Мы знаем, что для нас слово / снег / соответствует единице плана содержания, определяемой как H2O в особом состоянии: это не вода, не лед, а что-то вроде влажной хлопьевидной пыли, которая состоит из мельчайших водных кристалликов, сыплется с неба и ложится на землю белым покровом, в большей или меньшей степени проницаемым. Однако эскимосу вместо одного «снега» известны четыре единицы плана содержания. Он выделяет четыре совершенно разных состояния снега, они отличаются так же, как для нас отличаются вода и лед. Для них у него есть четыре специальных слова (это исчерпывающий код), но если он выучит итальянский, то наше слово «снег» или будет соответствовать одной из четырех известных ему единиц (при этом, услышав слово «снег», он не станет наделять его тем диапазоном значений, который мы ассоциируем с этой формой выражения), или окажется обобщающим термином, как для нас «что-то влажное».

Некоторые народности иначе воспринимают цвета: вероятно, древние греки и римляне не делали различий между синим и зеленым, но, как и мы, различали светло-зеленый и темно-зеленый, бледно-зеленый и пастельно-зеленый (при этом они все же осознавали, что на ком-то зеленое одеяние, что дом зеленый и что трава, как правило, тоже зеленая). А теперь представим, что мы подаем сигналы светофора субъекту, который, в соответствии со своей культурной традицией, разделяет хроматический спектр на черный-цветной-белый (иными словами: отсутствие цвета – разные доли спектра – все цвета сразу). Когда светофор горит, причем не важно, зеленым, красным или желтым светом, наш субъект уверен, что мы сообщаем ему одну и ту же информацию, просто с разной интенсивностью, поэтому его решение двинуться вперед или остаться на месте окажется, на наш взгляд, совершенно непоследовательным.

Вот и первое препятствие, которое предстоит преодолеть будущим исследователям влияния телевидения на зрителей.

Когда становится очевидным, что субъект не понял сообщение, мы должны определить для себя:

а) он его понял, но не может вербализировать свое понимание;

б) ему незнакома единица плана выражения, использованная коммуникатором (если кто-то никогда не слышал слово / метемпсихоз /, дело исключительно в лексическом дефиците);

в) ему знакома единица плана выражения, он фрагментирует содержание так же, как и коммуникатор, но при этом присваивает единице плана выражения иную единицу плана содержания (он полагает, что / метемпсихоз / – это особый вид психического заболевания, и в таком случае мы имеем дело с неточным знанием кода);

г) содержание фрагментировано иначе, поэтому они с коммуникатором соотносят полученные единицы плана выражения с разными единицами плана содержания.

Мы уже говорили о проблеме (а), и обычно она служит переходом к последующим пунктам. Проблема (б) довольно простая и решается на уровне школы. С проблемой (в) тоже можно справиться, расширив систему школьного образования. Но вот проблеме (г) никогда не уделялось должного внимания. Для ее решения необходим сверхточный инструментарий, выработать который предстоит семиотике культуры – усовершенствованной форме социологии. Это не отменяет существования исследований на данную тему, которые предлагают приемлемые модели для целого ряда предварительных опытов. Исследование отклика зрителей на телевизионное сообщение должно двигаться в этом направлении.

4. Если раньше изучение разных способов фрагментирования содержания было прерогативой культурной антропологии, то теперь оно становится основой для самостоятельного подразделения семиотики – семиотики культуры.

Иное фрагментирование содержания не всегда говорит о том, что культура оперирует элементарными единицами, отличными от элементарных единиц изучающей ее культуры, как в случае с эскимосами и снегом. По-разному фрагментировать можно только высшие единицы, которые, в свою очередь, состоят из низших.

Допустим, что существует культура, которая подразделяет животных и растения на виды так же, как и стандартная европейская культура: она отличает волка от собаки, мышь от крысы, кукурузу от гречки, крапиву от сорняка и так далее. На следующем смысловом уровне эта культура могла бы разделить единицы на «съедобные» и «несъедобные». Для ряда азиатских народов собака съедобна, а другие народы, отнюдь не варвары, приходят в ужас, узнав, что мы едим лягушек. Иные народы за обе щеки уплетают червей, зато сочли бы отравой солодовую брагу, которую мы покупаем за бешеные деньги, едва завидев на бутылке заветную черную этикетку.

Подкоды этой альтернативной культуры были бы отличными от наших. Ее первичный код, как и наш, соотносил бы определенные единицы плана выражения с определенными единицами плана содержания, тогда как подкод соотносил бы с этими единицами плана содержания дополнительные единицы плана содержания, не имеющие ничего общего с нашими. Вот каким образом другая культура может понять переданное ей на стандартном языке сообщение и при этом наделить его иными коннотациями.

1 ... 69 70 71 72 73 74 75 76 77 ... 90
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности