В целях сохранения тайны официальное оформление решения о создании Юго-Западного фронта было отнесено на конец октября. Юго-Западному фронту предусматривалось передать из Донского фронта 63-ю и 21-ю армии и дополнительно 5-ю танковую армию. Исходным рубежом для его наступления намечался участок фронта по Допу от Верхнего Мамона до Клетской с главной группировкой на плацдарме юго-западнее Серафимовича. После образования этого фронта за войсками Донского фронта должен был остаться участок от Клетской до Ерзовки, то есть почти до самой Волги, с плацдармами на западном берегу Дона возле Ново-Григорьевской и Сиротинской. Сталинградский фронт обязывался главный удар нанести из дефиле между озерами Цаца и Барманцак. Решающая роль в операции отводилась танковым и механизированным войскам. В связи с этим предусматривалось и считалось возможным передать из резервов Ставки в район Сталинграда к началу операции 4 танковых и 2 механизированных корпуса, доведя общее количество танков во фронтах сталинградского направления до 900. Решено было также значительно усилить эти фронты артиллерией и авиацией.

В результате такого быстрого наращивания сил и накопления стратегических резервов, а также с учетом серьезных потерь, которые наносили противнику наши войска в ходе стратегической обороны, на ряде участков сталинградского направления наметилось наше преимущество перед врагом. И хотя в целом по войскам сталинградских фронтов его не было, это позволяло советскому командованию умело маневрировать на направлениях главных ударов.

После этого детальная разработка плана была передана в Генеральный штаб. К ней мы привлекли командующих родами войск, начальника тыла А. В. Хрулева, начальника Главного артиллерийского управления Н. Д. Яковлева. В первых числах октября в работу включились командующие войсками и штабы фронтов; им было приказано подготовить предложения по использованию сил каждого фронта для совместной наступательной операции «Уран». Руководство подготовкой контрнаступления на местах Ставка возложила по Юго-Западному и Донскому фронтам на Г. К. Жукова, по Сталинградскому – на меня.

Через несколько дней я снова был на Сталинградском фронте. Вместе со мной сюда прибыли командующий артиллерией Красной Армии генерал-полковник артиллерии Н. Н. Воронов и от Генерального штаба генерал-майор В. Д. Иванов. Г. К. Жуков в это время уже находился в полосе действий Донского и Юго-Западного фронтов. На фронты сталинградского направления отправились также командующий ВВС Красной Армии генерал-лейтенант авиации А. А. Новиков и начальник Главного автобронетанкового управления Красной Армии генерал-лейтенант танковых войск Я. Н. Федоренко.

25 октября, как и предусматривалось принятым решением, был создан Юго-Западный фронт. С этого времени началась практическая отработка с войсками и командованием во всех фронтах и непосредственно на местности вопросов, связанных с предстоящей операцией. Основное внимание при работе в войсках мы уделяли, прежде всего, практической отработке мероприятий по быстрому взламыванию и прорыву обороны противника в ее тактической глубине, тщательному выбору форм использования каждого из родов войск при действиях в оперативной глубине противника с учетом особенностей выполняемых задач, вопросов взаимодействия между ними и управления войсками.

Подготовка операции осложнялась тем, что ни на минуту нельзя было ослаблять внимания к обороне города: враг продолжал здесь яростные атаки. Как заявил по окончании войны на допросе один из столпов фашистского вермахта Кейтель, «Сталинград был настолько соблазнительной целью, что казалось невозможным отказаться от него».

К тому же осенняя распутица и недостаток железных и мало-мальски сносных грунтовых дорог затрудняли подвоз резервов и материальных средств. Войска и грузы по всем видам снабжения приходилось переправлять через Волгу и Дон.

В западной историографии Второй мировой войны встречается утверждение, будто немецкое командование знало о готовящемся контрнаступлении советских войск под Сталинградом, но по вине Гитлера не могло принять должных мер по предотвращению разгрома. Бывший начальник генерального штаба сухопутных войск Цейтцлер писал после войны: «Ужасно предвидеть надвигающуюся катастрофу и в то же время не иметь возможности предотвратить ее».

Между тем немецкая разведка докладывала в начале ноября иное, а именно, что решающую операцию Красная Армия предпримет на центральном участке фронта против Смоленска и менее крупную – на Дону; что для развертывания широкого наступления Красная Армия не имеет достаточного количества сил; что действия Красной Армии на Волге будут преследовать ограниченную цель: оттеснить немецкие части, находящиеся в районе Сталинграда. Лишь 12 ноября немецкая разведка сделала вывод, что «в скором времени следует ожидать наступательные операции против 3-й румынской армии», но не смогла определить наших сил.

Примечательная черта контрнаступления под Сталинградом – скрытность его подготовки. Специальная директива Генерального штаба определила мероприятия, которые исключали бы просачивание сведений о масштабе контрнаступления, времени проведения, направлении главных ударов, способах действий, В частности, переписка и телефонные разговоры, связанные с предстоящим контрнаступлением, были категорически запрещены; распоряжения отдавались в устной форме и только непосредственным исполнителям; сосредоточение войск из резерва Ставки Верховного Главнокомандования и перегруппировка войск внутри фронтов производились только ночью. Все это основательно спутало карты немецкого командования.

Громадную роль в подготовке войск к проведению ответственнейшей для Родины операции сыграла живая, целеустремленная партийно-политическая работа. Она явилась тем фундаментом, на котором вырастали и воля, и вера людей в победу. Прошло уже много лет с той поры, но память и поныне хранит собрания коммунистов и комсомольцев, где звучали волнующие слова клятвы – не жалеть сил, а если надо, то и жизни для сокрушения ненавистного врага. Вспоминаются блиндажи, освещенные незатейливыми, сделанными из снарядных гильз лампами, где ветераны рассказывали молодым, еще не обстрелянным воинам о боевых традициях своих полков и дивизий, о своем опыте. Вспоминаются боевые листки, выражавшие все тот же страстный призыв – победить. И еще вспоминается поток заявлений с просьбой о приеме в ряды ленинской партии. Только на Сталинградском фронте, где мне довелось бывать больше всего, за сентябрь – ноябрь вступило в партию более 14 тыс. воинов.

Мне хочется особо подчеркнуть такую характерную сторону партийно-политической работы, как ее теснейшую связь с боевой практикой, с действиями личного состава перед наступлением и непосредственно на поле сражения. Результаты этой работы были зримо видны в энтузиазме, в высокой дисциплине и организованности воинов при выполнении мероприятий, связанных с оборудованием исходных районов для наступления, скрытом сосредоточении войск в этих районах, создании в ограниченные сроки запасов материальных средств. Огромное влияние партийно-политической работы сказалось на том стремительном порыве, с каким воины приступили к решению поставленной задачи. Нет числа их геройским подвигам.

В первых числах ноября, по мнению представителей Ставки и командования фронтов сталинградского направления, подготовка войск, штабов и командования к контрнаступлению заканчивалась. Сосредоточение последних войсковых соединений и всего необходимого для начала операции, по самым твердым нашим расчетам, должно было закончиться не позднее 15 ноября. В связи с этим мы с Г. К. Жуковым по договоренности с командующими войсками фронтов решили провести во фронтах для проверки готовности итоговые совещания.