– Может, поговорим об этом позже? Почему нужно всегда все портить?

– Конечно, конечно… Значит, это я все порчу? Пусть так.

Эрик поторопился обратиться к Эллису:

– Как вы полагаете, кто-нибудь из этих певцов имел бы шанс на телевидении?

– Разве что в дневное время, – рассмеялся Эллис.

– Вы жесткий человек, – сказал Эрик.

– Просто реалист, – отозвался Эллис. – Я исхожу из того, что каждый хочет выдвинуться, сделать большие деньги, говорит он об этом или нет. В этом нет ничего плохого. Хотелось бы, конечно, чтобы больше людей признавались в этом потаенном желании. Ведь большинство людей, полагающих, что они не одобряют меня, вовсе так не думают. Просто они хотели бы быть мной.

– Наверное, вы правы, – согласился Эрик, чувствуя, что погибает от скуки.

Пройдя мимо певцов, они теперь удалялись от них, музыка затихала.

– Вы, кажется, долгое время жили за границей? – вежливо поинтересовался Эллис.

– Около трех лет.

– Где?

– Главным образом в Париже.

– Что заставило вас уехать? Разве там есть работа для актера? Для американского, я имею в виду.

– Я делал кое-что для американского телевидения. – Навстречу шли два болтавших во весь голос, раскрашенных гомика. Эрик весь сжался. – Много ходил по театрам, это тоже, мне кажется, принесло пользу. – Голубые прошли мимо, их резкие голоса были уже не так слышны.

Ида сказала:

– Мне всегда жалко таких людей.

Эллис заулыбался:

– А почему их надо жалеть? Им хорошо вдвоем.

Теперь они шли рядом, все четверо. Ида взяла Эрика под руку.

– У нас в ресторане работают официантами два таких. Как ужасно с ними обращаются! Они мне рассказывали, они мне все рассказывают. Мне они нравятся, правда, нравятся. Они такие милые. А кроме всего прочего, прекрасные напарники, их не надо опасаться.

– И совсем недороги, – съехидничал Вивальдо. – На следующей неделе подберем тебе одного по сходной цене и будем держать дома вместо домашнего зверька.

– Видно, сегодня тебе ничем не угодить, что ни скажу – все плохо.

– А ты не лезь из кожи вон. Эллис, куда вы нас все-таки ведете для этих ваших деловых переговоров за рюмкой?

– Умерьте пыл. Мы уже практически пришли. – Они свернули от парка к 8-й улице и вскоре вошли в небольшой бар, расположенный в подвальчике. Эллиса здесь все знали; они заняли отдельную кабинку и сделали заказ.

– Собственно, дело-то очень простое, – проговорил Эллис, переводя взгляд с Иды на Вивальдо. – Я многим помог пробиться и, думаю, смогу помочь и мисс Скотт. – Он снова посмотрел на Иду. – Пока вы еще не настоящая певица. Вам нужно черт знает сколько трудиться и очень многое предстоит сделать. Заскочите ко мне в офис на этой неделе, и мы обсудим с вами все детали. Вы должны работать и учиться, вам надо как-то сводить концы с концами, и вот тут я, думаю, смогу помочь. – Он бросил взгляд на Вивальдо. – Молодого человека тоже милости прошу: боюсь, у него зародились сомнения в моей честности по отношению к мисс Скотт. У вас есть желание стать ее агентом?

– Нет.

– Никаких причин не доверять мне не вижу. Очевидно просто не нравлюсь вам, так?

– Да, – ответил Вивальдо почти мгновенно. – Думаю, так оно и есть.

– О, Вивальдо! – взмолилась Ида.

– Все в порядке. Всегда лучше не питать иллюзий. А ваше, ну, скажем, предубеждение против меня не помешает делам мисс Скотт?

– Ни в малейшей степени. Ида сама принимает решения.

Эллис посмотрел на него с некоторым уважением. Потом перевел взгляд на Иду.

– Что ж, обнадеживает. – Он сделал жест официанту, подзывая его, а сам обратился к Иде: – На какой день назначим встречу? На вторник? Среду?

– Лучше на среду, – ответила она с некоторым колебанием.

– Около трех, подойдет?

– Да. Очень хорошо.

– Тогда договорились. – Эллис сделал запись в ежедневнике, затем вытащил бумажник и протянул десятидолларовую купюру официанту. – Если мои гости захотят чего-нибудь еще, запишите на мой счет.

– Вы уже уходите? – спросила Ида.

– Да. Жена убьет меня, если я не вернусь вовремя домой и не повидаю детей до отъезда на студию. Увидимся в среду. – Он протянул руку Эрику: – Рад был познакомиться с вами, рыжеволосый красавец; что ни делается – все к лучшему. Может, когда-нибудь выступите в моем шоу. – И наконец остановил взгляд на Вивальдо. – До свидания, юный гений. Жаль, что вы невзлюбили меня. Когда-нибудь, возможно, спросите себя, почему. Я не виноват в том, что вы не можете обрести или удержать то, что хотите. – Эллис повернулся и вышел. Вивальдо видел, как его короткие ножки замелькали на лестнице.

Все трое сидели в полном молчании; Вивальдо утер лоб влажным платком и со словами: «Пойду позвоню Кэсс», – вышел из-за стола и направился к телефонной будке в глубине зала.

– Насколько я понимаю, – заговорила Ида, – вы были близким другом моего брата.

– Да, – сказал Эрик. – Был. Во всяком случае, стремился к этому.

– С ним было трудно… дружить?

– Нет. Я не то имел в виду. – Эрик силился улыбнуться. – Он был слишком поглощен музыкой, на себя ему времени не хватало. А я тогда был помоложе и не всегда понимал его. – Он весь взмок, капли пота проступили на лбу, под мышками, в паху.

– А-а, – она смотрела на него каким-то отстраненным взглядом. – Вы хотели от него больше, чем он мог дать. И другие тоже – и женщины и мужчины. – Она сделала многозначительную паузу. Потом вновь заговорила: – Он ведь ужасно притягивал к себе людей. Мне кажется, он и умер поэтому; люди липли к нему, а он не знал, как отделаться от них. – Она отпила немного из рюмки. – Люди безжалостны. Из любви они готовы разорвать тебя на части. А потом, когда тебя уже нет, когда они убили тебя своей любовью, все говорят, что у тебя не было характера. И льют горькие крупные слезы, но плачут не по тебе – они оплакивают себя, ведь у них нет больше любимой игрушки.

– У вас очень грустный взгляд на любовь, – сказал Эрик.

– Я знаю, что говорю. Большинство людей подразумевают под любовью именно это. – Она вытащила из пачки сигарету и подождала, пока Эрик поднесет зажигалку. – Спасибо. Вас здесь не было, и вы не могли видеть последнюю подружку Руфуса – гнусную шлюшку, нимфоманку из Джорджии. Она никак не хотела его отпустить, как он ни старался. Даже подумывал сбежать от нее в Мексику. Она вцепилась в него мертвой хваткой, он не мог даже работать. Клянусь, нет ничего страшнее белой южанки, если она решила заарканить негра. – Ида выпустила целое облако дыма в его сторону, поверх головы. – И вот она живет, грязная потаскушка, а Руфуса больше нет.

Надеясь, что Ида услышит его, но понимая разумом, что это вряд ли случится – она просто не могла никого сейчас слышать – Эрик произнес:

– Хочется верить, что вы не думаете, будто я любил вашего брата подобным дьявольским образом. Мы на самом деле были добрыми друзьями и… и для