следовал Ингрем, а вскоре к ним присоединились и несколько рабочих, которые до сих пор сидели в автобусе, скрываясь от непогоды. Патрони стоял, разглядывая самолет; тем временем один из рабочих включил переносные прожекторы, установленные полукругом перед носом самолета. При свете сразу обнаружилось, что мощные шасси лайнера глубоко ушли в видневшуюся под снегом черную грязь. Самолет застрял на участке, обычно покрытом травой, в нескольких ярдах от полосы три-ноль, близ пересечения с рулежной дорожкой – той самой, мимо которой проскочил самолет «Аэрео Мехикан» из-за темноты и бурана. Просто не повезло, подумал Патрони, что земля здесь такая сырая и даже трехдневный снегопад и холод не сковали ее. Поэтому обе попытки оторвать самолет от земли собственными силами привели лишь к тому, что он еще глубже увяз. Сейчас гондолы всех четырех двигателей под крыльями почти лежали на земле.

Не обращая внимания на снег, который крутило вокруг него словно в фильме «На юг со Скоттом», Патрони раздумывал, прикидывал различные варианты.

Он решил, что еще есть шанс вытащить самолет, запустив все двигатели. Это скорее всего могло бы дать результат. Если же ничего не получится, придется прибегнуть к помощи подъемных мешков – одиннадцати мешков из нейлона, которые размещаются под крыльями и фюзеляжем и надуваются воздухом, нагнетаемым под давлением. Вслед за мешками под колеса самолета подводятся тяжелые домкраты и затем под ними выкладывается твердый настил. Но процесс это длительный, трудоемкий и сложный. Патрони очень надеялся, что удастся этого избежать.

– Придется сделать перед машиной глубокие и широкие подкопы, – объявил он. – Мне нужны траншеи по шесть футов шириной перед каждым из колес. И чтобы эти траншеи шли под небольшим углом вверх. – Он резко повернулся к Ингрему: – Копать придется изрядно.

Старший техник кивнул:

– Это уж точно.

– Когда подкоп будет закончен, мы включим двигатели и рванем вперед на полную мощность всеми четырьмя. Это должно сдвинуть его с места. А когда он сдвинется и полезет вверх по траншее, мы завернем его вот сюда. – И носком тяжелого сапога он прочертил по мокрому снегу эллиптическую линию, ведущую к бетонированной дорожке. – И еще одно: надо положить перед колесами как можно больше толстых бревен. Найдутся у вас такие?

– Есть немного, – сказал Ингрем. – На одном из грузовиков.

– Сбросьте их и пошлите шофера – пусть поищет еще. Пусть опросит все компании и службы аэропорта.

Наземные рабочие, находившиеся рядом с Патрони и Ингремом, крикнули, чтобы и остальные вылезали из автобуса. Двое из них сняли покрытую снегом парусину с грузовика, который привез сюда инструменты и лопаты. Лопаты тотчас раздали рабочим, двигавшимся за полукругом ярких огней. Снег порой мел с такой силой, что людям трудно было разглядеть друг друга. Они ждали лишь приказания, чтобы приступить к делу.

У дверцы в передний отсек «боинга» все еще стоял трап. Патрони указал на него:

– Хозяева там?

– На борту, – буркнул Ингрем. – Сам идиот командир и первый пилот.

Патрони в упор посмотрел на него:

– Они доставили вам много хлопот?

– Дело не в том, что они мне доставили или чего не доставили, – заметил Ингрем, – а в том, что они ни черта не хотят делать. Когда я прибыл на место, я сказал, чтобы они дали двигателям полную тягу, как вы сейчас говорили. Если бы они это сразу сделали, думаю, самолет бы уже выбрался отсюда. А они струсили и только еще глубже засадили его в грязь. Командир допустил большую промашку и сознает это. И теперь он до смерти боится, как бы не поставить машину на нос.

– Будь я на его месте, – усмехнулся Джо Патрони, – я бы тоже, наверное, этого боялся. – Он так обкусал свою сигару, что она вся размахрилась. Он бросил ее в снег и сунул руку в карман парки за другой. – Я позже поговорю с командиром. Внутренний телефон подключен?

– Да.

– Вызовите в таком случае кабину экипажа. Сообщите им, что я приступил к делу и скоро буду у них там, наверху.

– Есть. – И, подойдя к самолету, Ингрем скомандовал двадцати наземным рабочим, стоявшим у машины: – А ну, ребята, начинайте копать!

Патрони сам схватил лопату, и вот уже полетели в сторону снег, земля, грязь.

Пока он по внутреннему телефону переговаривался с пилотом, сидевшим в своей кабине высоко над ними, Ингрем вместе с одним из механиков уже укладывал застывшими, онемевшими руками первую доску в ледяную грязь у колес самолета.

На взлетном поле, когда ветер менял направление и менялись границы видимости, вдруг появлялись огни садящегося или взлетающего самолета, и пронзительный вой реактивных двигателей оглушал работающих. Но рядом с ними полоса три-ноль оставалась пустынной, на ней царила тишина.

Патрони прикинул: потребуется, наверное, около часа, прежде чем удастся сделать необходимый подкоп, включить двигатели «боинга» и попытаться выкатить большой лайнер. Значит, надо менять рабочих, рывших двойные траншеи, которые уже начали приобретать необходимую форму, – пусть по очереди греются в автобусе, все еще стоявшем неподалеку на рулежной дорожке.

Было уже половина одиннадцатого. Если повезет, подумал Патрони, то вскоре после полуночи он уже будет дома, в своей постели – с Мари.

И, стремясь приблизить желанную минуту, а также чтобы согреться, Патрони еще усерднее принялся кидать снег и грязь.

Глава 11

В «Кафе заоблачных пилотов» капитан Вернон Димирест заказал чашечку чаю для Гвен и черный кофе – для себя. Кофе – так уж положено думать – поддерживает тонус. Прежде чем они сядут в Риме, за этой чашкой черного кофе последует еще десять – двенадцать. И хотя пилотировать самолет должен был сегодня Энсон Хэррис, Димирест отнюдь не собирался устраивать себе отдых и распускаться. В воздухе он редко допускал такое. Как большинство опытных пилотов, он прекрасно сознавал, что только те из авиаторов достигли преклонного возраста и спокойно почили в своей постели, кто на протяжении всей службы держался начеку и был готов к любой неожиданности.

– Мы что-то очень уж молчаливы сегодня, – прозвучал в его ушах приятный, с мягким английским акцентом голос Гвен. – Мы, кажется, не произнесли ни единого слова с тех пор, как вошли в аэровокзал.

Когда стало известно, что вылет откладывается на час, они покинули взлетное поле. Им удалось захватить укромный столик за перегородкой в глубине кафе, и теперь Гвен, держа в руке раскрытую пудреницу, глядела в зеркало и поправляла волосы, выбившиеся пышной волной из-под элегантной шапочки стюардессы. Взгляд ее темных выразительных глаз скользнул по лицу Вернона.

– Я молчу, потому что думаю, только и всего, – сказал Димирест.

Гвен облизнула губы,