США в результате некоторых исследований, связывающих его с раком мочевого пузыря у крыс, кажется безопасным для употребления человеком. Бесчисленные исследования на многих других видах, включая людей, не выявили связи между сахарином и каким-либо раком» (Los Angeles Times, 10 августа 1985).

Вполне логично, что самые богатые и потому могущественные физические лица и организации в западном мире инвестируют огромные суммы в самые прибыльные фирмы, большую часть которых составляют нефтехимические концерны, а к ним относятся и фармацевтические предприятия. А вследствие того, что последние связаны с организациями «по здравоохранению» (деньги налогоплательщиков), они вообще оказываются самой прибыльной отраслью торговли. Вот почему аморальность их работы и научная непродуктивность их методов никогда не предавалась огласке. Статья Джеффа Герта (Jeff Gerth), опубликованная в New York Times под названием «Буш, обладатель акций фармацевтического концерна, пробовал воспрепятствовать изменению налогового законодательства» (Bush, Who Held Drug-Firm Stock, Sought to Prevent Tax Rule Change), сообщает следующую информацию из Вашингтона:

«Вице-президент Буш, который в момент вступления в должность обладал акциями фармацевтической компании на сумму, превышающую 145 тыс. долларов, а с 1977 по 1979 возглавлял “Эли Лили”, в марте вмешался в работу Министерства финансов в связи с предложенным требованием закона, оно требовало от фармацевтических предприятий платить больше налогов.

В письме от 14 апреля, где он дистанцировался от своего вмешательства в данный вопрос, Буш отрицает какой-либо конфликт интересов и указывает, что в 1978 году он продал свои 1500 акций “Эли Лилли”. Но по отчетности по налогам за 1981 год и соглашению слепого трастового фонда, на момент вступления в должность Буш все еще владел акциями “Эли Лилли”, и то был самый ценный акционерный капитал.

Проверка документов о налоге с имущества за 1981 год выявила, что среди 12 компаний, куда он вложил акции, имеется акционный пакет Bristol Myers Co, фармацевтического концерна из Пуэрто-Рико, на сумму более 50 000 долларов».

Возможно, личному доктору-священнослужителю господина Буша удалось убедить своего именитого пациента, что чем больше животных будет замучено в медицинских лабораториях, тем лучше будут развиваться его фармацевтические акции. И плевать на все более слабое здоровье обманутого населения, подавляющее большинство которого проголосовало за Рейгана и Буша.

Сегодня только очень небольшое число людей ожидает полной честности от высокопоставленных государственных лиц. Но для многих станет шоком тот факт, что некоторые крупные зоозащитные организации имеют свою финансовую долю в предприятиях, прибыль которых зависит от жестокой эксплуатации животных.

Например, самое богатое объединение из них, Массачусетское общество по предотвращению жестокости к животным (Massachusetts Society for the Prevention of Cruelty to Animals), которое в 1984 году обладало состоянием 44 миллиона долларов, а президент которого, доктор Дэвид Клафлин (David S. Claflin) из Дедхэма имел годовой доход 77 тыс. долларов, ни разу не говорило о безмерной неэффективности вивисекции. Работа общества по предотвращению жестокости к животным заканчивается на вивисекции. Раз в год, во время фандрейзинга, они полируют свой имидж, выступая против сдачи бездомных собак в лаборатории и предлагая использовать вместо этого тех животных, которые были специально выращены для лабораторий. Таким образом, организация недвусмысленно соглашается с необходимостью опытов на животных.

Гуманное общество США (Humane Society of the United States), крупнейшая американская организация по защите животных, включающая в себя 140 тысяч членов, придерживается той же линии. «Гуманное общество США не является антививисекционным обществом, никогда не было таковым и не намеревается им становится», – заявил раз его президент Джон Хойт (John Hoyt) в ответ одному из его членов. Документы, имеющиеся в распоряжении, показывают, что годовой доход этого человека «совсем чуть-чуть» превышает 100 тыс. долларов.

Когда в 1985 году выяснилось, что авторитетное Королевское общество по предотвращению жестокости к животным (Royal Society for the Prevention of Cruelty to Animals) инвестировало крупные суммы денег в предприятия, широко использующие лабораторных животных, то организация не отрицала обвинений. Она даже заявила, что не собирается менять свою политику.

Из статьи в Guardian за 25 мая 1985 года, автор – Пенни Чорлтон (Penny Chorlton):

«Вчера Королевское Общество по предотвращению жестокости к животным заявило, что и в дальнейшем будет инвестировать в такие прибыльные фармацевтические предприятия как Glaxo и ICI».

Все это стало достоянием гласности, но когда депутата Джанет Фукс (Janet Fookes), представляющую Королевское Общество защиты животных в парламенте, в радиоэфире спросили про обвинения, что в комитете организации сидят вивисекторы, и что объединение инвестировало огромные суммы в Glaxo, ICI и т. д., она ответила: «Все это не что иное, как сплетни и клевета».

Подавление

Подавление информации еще важнее, чем распространение лжи со стороны химико-медико-вивисекционного комбината; ведь правдивая информация означала бы лишение возможности обманывать. Таким же образом действуют руководители инфильтрованных зоозащитных и антививисекционных организаций: они умышленно игнорируют все имеющиеся доказательства, что исследования на животных неэффективны, ограничивая свою деятельность пламенными, но бесплодными протестами против жестокости и аморальности «некоторых» опытов.

А клика вивисекторов при таких условиях, в свою очередь, может убедительно возразить, что противники экспериментов на животных, по-видимому, больше заботятся о животных, чем о людях (одна из их любимых фраз – «защитники животных на самом деле враги людей»), в то время как они сами очень любят животных, но в первую очередь заботятся о здоровье людей, а это, к сожалению невозможно без пожертвования несколькими животными, прежде всего крысами.

Патриция Кёртис (Patricia Curtis), упомянутая в главе 5, поручила нью-йоркскому юристу пригрозить Вашему покорному слуге судом, если он не откажется от своего заявления, что ее статью в поддержку вивисекции «заказало» Национальное общество медицинских исследований (см. главу 2). Я не мог доказать, что ей заказали написать ту статью. Однако при тщательном рассмотрении, среди прочего, выяснилось, как она цитировала восхваления вивисекции со стороны Общества («Национальное общество медицинских исследований глубоко убеждено, что всякое сокращение экспериментов на животных поставит под угрозу здоровье населения и научный прогресс»), но не объясняла читателям, что эта организация вовсе не является объединением самоотверженных ученых, заботящихся о здоровье людей, а скорее представляет собой лобби разводчиков лабораторных животных и торговцев ими. Люди эти боятся, что ежегодное сокращение числа используемых лабораторных животных ставит под угрозу их прибыль. В дальнейшем Кёртис призналась мне, что ее статью не подвергали цензуре, и что она знала все происходящее за кулисами вивисекции, но умышленно скрыла эту информацию.

Однако американские подрывные элементы – это всего лишь любители, по сравнению со своими британскими коллегами. В крупные британские антививисекционные и зоозащитные организации противники не только внедряются тайно – их возглавляют бывшие вивисекторы и работники лабораторий. Самая молодая