Притом что Россия доминирует на огромных массивах суши в Евразии, пусть даже бо́льшая часть этой территории характеризуется малой плотностью населения, четыре самых густонаселенных региона мира расположились по периферии суперконтинента: Европа, Индия, Юго-Восточная Азия и Китай. Китайская и европейская цивилизации, как писал в 1917 г. географ Джеймс Фейргрив, органично распространялись вширь: первая — от берегов реки Вэйхэ, а вторая — со средиземноморского побережья.[362]Картина распространения цивилизации в Юго-Восточной Азии представляется более замысловатой. Такие народы, как моны[363]и пью,[364]а вслед за ними бирманцы, кхмеры, сиамцы, вьетнамцы, малайцы и другие под давлением, в свою очередь, миграции населения из Китая в южном направлении расселились вдоль речных долин Меконга и Иравади, а также на таких островах, как Ява и Суматра. Индия же — случай абсолютно иного порядка. Подобно Китаю, развитие Индии определяется логикой ее географического положения: между Аравийским морем — с запада и юго-запада, Бенгальским заливом — с востока и юго-востока, бирманскими горными джунглями — с востока и Гималаями, Каракорумом и Гиндукушем — с севера и северо-запада. Подобно Китаю, Индия имеет довольно обширную внутреннюю территорию, но в отличие от последнего лишена единого центра зарождения цивилизации, подобно долине реки Вэйхэ и долин в нижнем течении реки Хуанхэ, откуда зарождающееся государство могло развиваться во всех направлениях.

Даже долина Ганга не предоставляет достаточно возможностей для экспансии единого индийского государства в глубь субконтинента, на юг полуострова, так как речные системы, кроме Ганга, включающие Брахмапутру, Нармаду, Тунгабхадру, Кавери, Годавари и прочие реки и речушки, попросту делят территорию на отдельные части. Дельта Кавери — центр дравидской культуры, а долина Ганга — колыбель народностей, говорящих на хинди[365].[366]Более того, в Индии, как и в Юго-Восточной Азии, самый жаркий климат и ландшафт разнообразнее и богаче, чем в любом ином из евразийских центров, а, следовательно, населению, по словам Фейргрива, чуждо выстраивание политических структур для распределения ресурсов в том масштабе, в каком это происходит в зонах с умеренным климатом — в Европе и Китае. Последнее утверждение, конечно, носит довольно детерминистский, а может, даже несколько расистский в своей простоте характер, что в общем-то неудивительно, если вспомнить эпоху, когда творил Фейргрив. И все же, как и в случае с Маккиндером, который писал о «желтой опасности», потенциально угрожающей из Китая, бо́льшая часть глубокого анализа ситуации с Индией Фейргрива не утратила своей актуальности и сегодня.

Создавая свою уникальную цивилизацию, Индия по причинам, изложенным выше, на протяжении всей своей истории не имела такого политического единства, как Китай. И это несмотря на то, что ее территория подвергалась постоянным набегам с северо-запада — наименее защищенного приграничья государства, где Индия опасно близко приближается к центральноазиатской степи и Иранскому нагорью, где располагаются более «зрелые» цивилизации и зоны умеренного климата.[367]Вторжения на протяжении веков провоцировались тем фактом, что почва в долине Пенджаб плодородна, дождей — как раз в меру, присутствуют водные артерии — Инд и его притоки, а Иранское нагорье как раз в этой области снижается до уровня субконтинента. Без сомнения, те самые ужасные набеги и вторжения с Западной и Центральной Азии препятствовали вплоть до сегодняшних времен становлению единого и стабильного государства на субконтиненте. Как говорил Маккиндер в одной из своих лекций: «В Британской империи лишь на одной границе необходимо в любой момент днем и ночью быть готовым к ведению военных действий — и это северо-западный пограничный район Индии».[368]

Преимущества и недостатки Индии, которая так хочет стать сверхдержавой в XXI в., заложены в ее географическом положении. Как отмечал покойный историк Бертон Стайн: «В Средние века карта Индии захватывала центральные части Азии и Ирана, но в то же время связь между долиной Инда на северо-западе и югом полуострова у Ганга оставалась довольно условной».[369]Так же как сегодняшний Китай представляет собой триумфальный венец взаимосвязи степей Азии и пойм китайского «Хартленда», Индия веками находилась под влиянием высокогорных регионов, в которых ей еще только предстоит оказывать господствующее влияние (что, собственно, и отличает ее от Китая), и это значительно ослабляет страну.

Связь между субконтинентальной Индией и Юго-Восточным Афганистаном очевидна ввиду их соседства. Столь же глубокие взаимоотношения связывают Индию и со степями центральной части Азии и Иранским нагорьем. И Индия, и Иран делили горькую участь, подвергаясь нападениям монголов из Центральной Азии, притом что развитие иранской культуры, которому способствовали вторжения со времен Ахеменидов (VI–IV вв. до н. э.), привело к тому, что персидский был официальным языком в Индии вплоть до 1835 г.[370],[371]так как падишахи империи Великих Моголов в Индии XVI–XVII вв., по словам индийского историка Кавалама Паниккара, «стали олицетворением персидской культуры». Они «традиционно праздновали Навруз (персидский Новый год) и популяризировали персидскую технику в искусстве», — продолжает он.[372]В то же время урду — официальный язык в Пакистане, стране, занимающей северо-западную четверть Индостана, — испытал сильное влияние со стороны фарси (персидского), как и арабского. Да и письменность урду основана на арабско-персидской графике.[373]Таким образом, Индия является одновременно и самостоятельным субконтинентом, и жизненно важным краем Большого Ближнего Востока. Вот где мы действительно вынуждены признать правоту Уильяма Мак-Нила о смешении и слиянии цивилизаций.