Черноморского флота и солдат гарнизона. Перед принятием присяги, как полагалось, отслужили молебен во Владимирском соборе и на Куликовом поле.

24 марта «Кашалот» возвращался с моря. Солнце медленно приближалось к закату, легкие серебристые облака легко таяли в ясном небе. Проходя мимо Константиновской батареи, офицеры и матросы на мостике «Кашалота» сразу заметили, что огромные буквы надписи «БОЖЕ, ЦАРЯ ХРАНИ!» были сбиты и поломаны, а само слово «Царь» замазано черной краской.

Мачты кораблей в Севастопольской бухте пестрели разноцветными флагами. На одних еще оставались Андреевские флаги, на других – красные, на третьих – «жовто-блакитные» флаги «самостийников», на четвертых – черные знамена анархистов. Становилось понятно, что как боевая сила Черноморский флот перестал существовать…

На улицах Севастополя повсюду развевались национальные флаги, но перевернутые красной полосой кверху. Не успела лодка подойти к пирсу в Южной бухте, как куча новостей посыпалась на экипаж. Эти революционные новости были непонятными, а часто и странными. Каждая такая «революционная» новость больно колола сознание лейтенанта Петра Петровича Ярышкина… Побывав на берегу и наслушавшись особо ярых агитаторов, среди которых в те дни особенно выделялся своими ораторскими способностями матрос 2-й статьи Федор Баткин, матросы «Кашалота» тут же начали митинговать и откровенно пренебрегать службой.

О матросе Баткине следует сказать особо. Несколько месяцев 1917 года имя Баткина неизменно упоминалось в севастопольских газетах в заметках о митингах и съездах. Где бы он ни выступал, слушатели восторженно рукоплескали популярному оратору. Матрос 2-й статьи Федор Исаакович (Эфроим Ицкович) Баткин безупречно владел революционной демагогией, хотя о морской службе знал лишь понаслышке. Позже А.И. Деникин в своих воспоминаниях писал: «Матрос 2-й статьи Федор Баткин по происхождению – еврей, по партийной принадлежности – эсер, по ремеслу – агитатор. В первые дни революции поступил добровольцем в Черноморский флот, через два-три дня был выбран в комитет, а еще через несколько дней ехал в Петроград в составе так называемой Черноморской делегации. С тех пор в столицах – на всевозможных съездах и собраниях, на фронте – на солдатских митингах раздавались речи Баткина». Рассказывают, что по популярности Ф. Баткин конкурировал с самим А. Керенским.

Экипаж «Кашалота» быстро избрал судовой комитет в составе нескольких унтер-офицеров и наиболее горластых матросов. Комитет начал активно вмешиваться во все дела, вплоть до руководства службой. Требования и увещевания со стороны офицеров, приводили к конфликтам, в которых виновными всегда оказывались офицеры. С другой стороны, судовой комитет, состоявший из нижних чинов, всякое нарушение дисциплины и неповиновение со стороны матросов оставлял безнаказанным.

Командующий Черноморским флотом вице-адмирал А.В. Колчак, понимая, что коллективное матросское руководство не может принести никаких разумных решений по руководству боевыми кораблями, с гневом восклицал: «Что такое демократия? Это развращенная народная масса, желающая власти. Власть не может принадлежать массам… каждый практический политический деятель знает, что решение двух людей всегда хуже одного… наконец, уже 20–30 человек не могут вынести никаких разумных решений, кроме глупостей» и еще: «Демократия не выносит хронически превосходства, ее идеал – равенство тупого идиота с образованным развитым человеком».

Команда «Кашалота», вкусившая «прелесть» свободы и чувствуя полную безнаказанность, становилась все более распущенной. Огромных усилий стоило офицерам «Кашалота», и в первую очередь командиру, старшему лейтенанту Петру Константиновичу Столице, чтобы подводная лодка оставалась боеспособным кораблем.

После возвращения с моря «Кашалота» ее экипаж на основании приказа командующего флотом вице-адмирала Колчака присягнул на верность Временному Правительству.

Лейтенант Петр Петрович Ярышкин внимательно вчитывался в текст Присяги:

«Клянусь честью офицера (солдата) и гражданина и обещаюсь перед Богом и своей совестью быть верным и неизменно преданным Российскому Государству как своему Отечеству.

Клянусь служить ему до последней капли крови, всемерно способствуя славе процветанию Русского Государства.

Обязуюсь повиноваться Временному Правительству, ныне возглавляющему Российское Государство, впредь до установления образа правления волею народа при посредстве Учредительного Собрания.

Возложенный на меня долг службы буду выполнять с полным напряжением сил, имея в помыслах исключительно пользу Государства и не щадя жизни ради блага Отечества.

Клянусь повиноваться всем поставленным надо мной начальникам, чиня им полное послушание во всех случаях, когда это требует мой долг офицера (солдата) и гражданина перед Отечеством.

Клянусь быть честным, добросовестным, храбрым офицером (солдатом) и не нарушать своей клятвы из-за корысти, родства, дружбы и вражды…

В заключении данной мною клятвы нижеподписуюсь…

«Но как быть с присягой царю?» – вертелась в мозгу навязчивая мысль. Лейтенант Ярышкин никогда не был ярым монархистом, но как кадровый офицер флота понимал, что присяга дается один раз. С другой стороны, формально после отречения государя он не должен вступать в конфликт со своей совестью. Но кому служить? Временному Правительству? Господину Родзянко и компании?.. А по совести? Ведь долг, честь, присяга – не пустые для него, Петра Ярышкина, слова! Для себя он сделал простой вывод – «Буду служить России!» Наверное, так думали многие офицеры флота, ибо даже командующий флотом А.В. Колчак говорил: «Я, в конце концов, служил не той или иной форме правительства, а служу Родине своей, которую ставлю выше всего».

Необходимо отметить, что Николай II своим отречением освободил офицеров от присяги, ибо они присягали именно императору. После этого в русской армии, в том числе и среди офицеров, начался настоящий хаос. Генерал А. И. Деникин так описывал то время: «В Москве, Петрограде и Киеве – Правый центр звал офицеров для спасения монархии и Родины в свою организацию… Савинковский союз – в свои отряды «для защиты Родины и свободы», Союз Возрождения – в свои московские и местные организации для спасения революции и страны, Заволжские социалисты – для защиты Учредительного собрания…» Не каждый офицер мог разобраться в политической трескотне и перипетиях партийной борьбы…

Подводная лодка «Кит», сменившая в море вернувшуюся в Севастополь подводную лодку «Кашалот», в районе Керемпе в конце марта уничтожила три турецкие шхуны, одна из которых была моторная. Подлодка «Кит» находилась в боевом походе на позициях у Босфора по 2 апреля 1917 года.

Как писали крымские газеты, по распоряжению Временного Правительства в Крым прибыли члены императорской фамилии. В поместье Ай-Тодор расположились вдовствующая императрица Мария Федоровна, великий князь Александр Михайлович, великая княгиня Ольга Александровна и их родственники; в имении Дюльбер – великий князь Петр Николаевич с женой и детьми; в имении Кореиз – Юсуповы; в имении Чаир – бывший верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич с женой и детьми.

В начале апреля 1917 года из Швейцарии в Россию вернулся революционер-пацифист В. Ульянов, по партийной кличке Ленин, лидер партии большевиков. Вернулся с санкции немецкого Генштаба по железной дороге через всю воюющую с