Сразу двадцать «Леман Руссов» запустили двигатели и рванули с места, смяли заграждения из колючей проволоки и, выехав на длинное развороченное шоссе впереди, скрылись в бурлящем химическом тумане.

Нефата ошарашенно глядел им вслед. Он не отдавал приказа выдвигаться. Он не отдавал вообще никаких приказов.

— Гериат, — вызвал он по каналу связи. — Ты знаешь что-нибудь о…

Но не успел он закончить вопрос, как еще одна рота сорвалась с места. И еще одна. Всего за считаные минуты в оборонительной линии образовались огромные прорехи. Холодок пробежал по спине Нефаты. Резко развернувшись, он бросился вниз по лестнице, где его ожидала свита.

Его канал связи разрывался от запросов. Командиры боевых групп, еще стоявших на месте, требовали уточнений приказов. Командиры выдвинувшихся групп связь вообще отключили. Нефату не заботило ни то ни другое — сейчас он хотел говорить лишь с одним человеком.

— Комиссар-генерал Славон Гериат, — вызывал он снова и снова. — Немедленно ответьте. Я фиксирую множественные несанкционированные передвижения. Повторяю, немедленно ответьте.

Нефата изо всех сил бежал обратно к «Малеволенсии». Бойцы сопровождения в тяжелых защитных костюмах и с оружием наперевес едва поспевали за ним.

— Отвечай, Славон! — приказал лорд-генерал, стремительно теряя терпение. — Это…

Вбежав во двор химической фабрики, он замер как вкопанный. «Малеволенсия» исчезла. Одна из стен с северной стороны была полностью разрушена, а следы от траков на бетоне четко указывали, куда уехал командный танк.

Одинокий дежурный офицер, потея в своем оранжевом костюме химзащиты, ждал генерала в центре фабричного двора.

— Что здесь происходит? — потребовал объяснений Нефата.

Офицер бойко отсалютовал.

— Согласно вашим приказам, сэр, — отчеканил он, — подразделения, выбранные для соединения с Железными Руками, приступили к передислокации. Я думал…

Нефата не дослушал — мир ушел у него из-под ног, накатила дурнота. Трясущимися руками генерал ввел себе дозу адреналина, чего не делал уже долгое время.

— Когда это началось? — спросил Нефата, придя в чувство.

«Скольких он забрал с собой? Как он это устроил? Когда успел?»

Дежурный офицер сверился с часами:

— Десять минут назад. Я считал, что это ваш приказ — с подтверждениями все было в порядке. О, еще кое-что. Комиссар-генерал оставил вам вот это.

Офицер передал Нефате предмет, тот отстраненно принял его. Лишь опустив глаза, он понял, что именно держит в руках — болт-пистолет Гериата.

Несколько секунд он был совершенно сбит с толку — лишь бездумно таращился на пистолет, пытаясь оправиться от шока.

«Гериат… Из всех — именно ты. Я должен был послушать тебя. Я должен был быть осмотрительнее».

Нефата еще стоял на месте, не в силах принять какое-либо решение, когда раздались взрывы. Даже отдаленные, они сотрясли всю пустошь, словно кулак разъяренного бога.

Нефата, вырванный из своего оцепенения, стал пристально смотреть на север, откуда донеслись звуки, и едва смог различить развороченную верхушку Капитолийского шпиля. Между тем взрывы продолжались, освещая горизонт на севере огромными огненными шарами. И это учинили не танки — они еще не вышли на дистанцию атаки.

Нефата повернулся к дежурному офицеру, не скрывая удивления.

— А это что еще такое? — спросил лорд-генерал.

Ритмичный рокот двигателей «Малеволенсии» казался Гериату умиротворяющим. Чувство надежности позволяло ему ощущать свое решение не столь подлым, не столь своенравным. И хотя он уже несколько дней понимал, к чему все идет, и заблаговременно переговорил с заранее отобранными ротными командирами, когда пришло время действовать, он не мог избавиться от мук совести.

Будь на месте Нефаты кто-то другой, Гериат не колебался бы ни секунды. Будь на месте Нефаты кто-то другой, Гериат уже давно перестал бы терпеть неуважение, мелочность и мономанию. Дружбу длиною в жизнь не так-то просто отбросить в сторону, но открытое предательство комиссар оправдать уже никак не мог.

Гериат посвятил всю свою жизнь следованию непреложным истинам. Нефата, очевидно, не считал свои действия изменническими. Но даже мимолетного взгляда на положения инструкций Гвардии или предписания Адептус Терра хватило бы, чтобы понять всю ошибочность такого суждения. Раут был старшим командиром на Шардене, наделенным полномочиями от самих Имперских властей, и все силы лоялистов на планете были обязаны следовать его приказам вне зависимости от того, насколько мудрыми, справедливыми или жестокими они были. Такова природа командования: одни отдают приказы, другие им подчиняются.

Дисциплина лежит в самой основе Империума. Все остальное — верность, рвение, долг, дружба, самоотдача — не стоило ровным счетом ничего без жесткого контроля. Комиссар прекрасно знал, что люди — капризный и изменчивый народ. Их нужно защищать в первую очередь от самих себя. Споткнулись — нужно помочь подняться. Сомневаются — направить на верный путь. Ошиблись — наказать.

Позиционные руны плясали по экранам командной консоли. Гериат внимательно за ними следил. Почти половина войск Нефаты покинула строй по его приказу. Это воодушевляло. Все, с кем комиссар говорил, согласились с его доводами — или подчинились его угрозам. Те же, кого он посчитал слишком близкими к Нефате и неспособными в полной мере оценить вероятность измены, теперь стояли перед выбором — остаться с теми, кто разделяет трусость лорда-генерала, или последовать за комиссаром и исполнить свой долг перед Императором и Гвардией.

Гериат откинулся на спинку кресла и приказал отправить Рауту заготовленное вокс-сообщение. Скоро клан-командир узнает, что у него еще остались союзники среди смертных, готовые сделать все необходимое для победы. Гериат прекрасно знал, что от него требуется, ведь именно он в течение последних дней принимал все более и более озлобленные послания от командного отряда Железных Рук. Он знал, где нужно разместить танки и какую роль им предстоит сыграть. Неоценимую помощь в этом деле оказал Валиен, который успел передать необходимые карты и схемы до того, как связь с ним пропала.

А еще Гериат прекрасно знал, что все войска под его командованием вместе с «Малеволенсией» будут уничтожены уже через несколько часов после того, как войдут в радиус поражения оборонительных систем Капитолия. Комиссар все это понимал и признавал, что Нефата прав в своей практической оценке ситуации. Но поступиться своими принципами он не мог.

Но, даже будучи уверенным в своих действиях, Гериат все равно беспокойно ерзал в кресле. Абсолютно уверенный человек прибег бы к решительным мерам — убил бы Нефату еще при первых признаках измены и давно принял бы командование на себя.

Гериат этого не сделал — и тем самым попрал свой долг. Комиссар оставил болт-пистолет Нефате, зная, что тот поймет символизм этого поступка.