Вадим и Рюрик, съехавшись, тронули коней, равняясь друг с другом. Угадав бодрича по богатой броне и тому почтению, с каким даже дышали вокруг остальные, новогородец усмехнулся про себя. Рюрик был еще молод — на год или два старше самого Вадима.

— Приветствую тебя, князь, — первым, как положено хозяину, заговорил Вадим. — Что за дела привели тебя в земли Нового Города?

Рюрик чуть шевельнул рукой, подзывая к себе Доброгаста. Он не мог не заметить, что словене чувствуют свою слабину — они были почти одни против всех дружин бодричей, — но не трусят. А князь Вадим ему даже понравился — статен, красив, на коне сидит как влитой и держится хорошо. Смущало присутствие женщины. Из-под меховой свиты виднелся подол расшитого жреческого одеяния. Словене что, нарочно волхвиню сюда привели? Как бы не сглазила! Вон как смотрит!

— Ходят слухи, что нынешним летом в твоих краях пропал невесть куда князь Ладоги Будимир Касатич, — кашлянув, заговорил по его знаку боярин Доброгаст. — Он отправился к тебе с малой дружиной, да так и не воротился назад.

— Князя Будимира в моем городе видом не видывали и слыхом не слыхивали, — ответил Вадим. — Дошли до нас слухи, что пропал он неведомо куда этим летом — но пропал будто бы в своей Ладоге вскорости после того, как под ее стенами появился князь Рюрик с дружиной…

Рюрик дернулся ответить.

— Ведомо мне, что ты молвить хочешь, — резко сказал он, — хочешь поклеп на меня возвести, что убил я Будимира Ладожского! Но меня эта земля призвала, чтобы я лишь суд судил по наряду и справедливости. Про то мне поведал при первой встрече посол старейшины Гостомысла боярин Доброгаст…

При упоминании имени Гостомысла Вадим нахмурился, но сказал только:

— Ежели ты прибыл для того, чтобы надо мной за убийство Будимира Ладожского суд судить, что ж, я готов! Хочешь справедливым мечом обвинение утвердить или по закону испытать мою правоту пожелаешь?.. Что изберешь? Железо велеть раскалить иль доверить Волхову нас рассудить?

Рюрик, видимо, не ждал столь решительного напора новогородца. Он бросил быстрый взгляд на Доброгаста. Боярин раздумывал. Если Вадим станет настаивать на судилище, боги его наверняка оправдают — не зря он притащил за собой сразу двух жрецов. Они будут ворожить для него!.. А тогда окажется, что нечист Рюрик. Как в том случае оправдываться?

Зарница, переводившая взгляд с одного князя на другого, вздохнула, откидываясь назад. Главное слово было сказано, и женщина, поймав тревожный взгляд Милонега, тревожившегося сразу за нее и за князя, улыбнулась ему, радуясь и дивясь, как ее другу удалось утихомирить гордого Вадима. Она сама отчаянно молилась Перуну, прося его усмирить князей, и теперь мысленно благодарила бога за помощь. Рюрик ей почему-то не нравился — сколько ни приглядывалась, она не могла понять, почему боги на его стороне.

Тем временем Вадим легко спешился и бросил отроку повод коня. Помедлив, Рюрик последовал его примеру. За ними один за другим сошли с седел остальные и столпились двумя полукружьями позади своих князей.

Стараясь не глядеть на жрецов и сам дивясь на себя, Вадим кивнул Рюрику:

— Что ж, коль ты тут для суда, давай выбирай, каким судом мне очиститься!.. По нашей правде твой послух, мой очистник. Кто тебе про убийство Будимира Касатича на меня клепал? Ты сам? Иль он? — Вадим кивнул на боярина Доброгаста.

Он был далеко от своих дружин, один с малой горсткой воинов, с ним рядом были двое жрецов, которые не оставят его и успеют даже с того света наслать на убийц проклятие, вздумай Рюрик повторить то ночное деяние. Если Вадим не вернется от бодричей, оставшимся в городе станет ясно, кто виновен в гибели князя Будимира. А если вернется, то очищенный от обвинения и с затаенной думой.

Рюрик понимал, что в любом случае обретает в лице Вадима Храброго врага. Доброгаст еще накануне рассказывал ему басни об отваге и воинской силе его противника. Он сумел оборонить от викингов-урман Белозерск, ходил на мерян и мордву, сражался с булгарами и видел хазарские сабли. И это несмотря на молодость — Вадим встречал тридцать первую зиму. Но поделать ничего не мог — он пришел сюда не на год и рано или поздно должен сойтись с соседями.

— Я предлагаю тебе, князь, бой, — помедлив, сказал он. — Пусть справедливый белый меч рассудит нас. Выкликнешь ли ты того, кто будет твою честь отстаивать, или сам выйдешь?

— Моя честь принадлежит мне, — ответил Вадим. — Я в своих людях уверен, они за меня горой стоять будут. Но зря я никем рисковать не буду. На мне твой поклеп — мне и ответ держать.

— И я в своих людях уверен, — в тон ему сказал Рюрик, — а потому сам против тебя выйду.

«Сам. — Вадим почувствовал нечто вроде облегчения. — Знать, уверен в себе, ничьей жизнью рисковать не хочет. А то бы выставил кого ни есть, а себя бы приберег… Неужто впрямь он чист за Будимира?.. Кто ж тогда?»

Отрок-меченосец принял плащ и меховую свиту, помог закрепить на локте щит, с поклоном подал меч. Но не успел Вадим коснуться рукояти, как к нему шагнула Зарница. Женщина дотронулась кончиками пальцев до основания меча, словно привлекая внимание оружия.

— Перуна моли среброкудрого о защите, княже! — сказала она. — Боги на твоей стороне, не выдадут!

Она начертила пальцами на лезвии оберег-громовник и отступила назад. Рюрик проследил за женщиной с любопытством. Какое у нее лицо, какие глаза! Ну кто бы мог подумать, что бывают такие женщины, как эта словенская жрица!.. И почему он не встретил ее прежде? Где ж ее прятали боги? Рюрик успел подумать, что опоздал совсем ненамного — встреть он ее хоть год назад, и она носила бы сейчас его сына…

Князья ступили в круг. Бодричи и словене забыли дышать, когда они, чуть отведя в сторону щиты и насторожив мечи, стали сходиться. Вадим вспомнил, как давно, три с малым года тому назад, точно так же сходились Будимир Касатич и Земомысл Бориполчич из Изборска. Как похоже и непохоже это судилище на тот бой!

Зарница стояла в первых рядах. Милонег держался подле нее, но женщина не замечала его руки на своем локте. Жрец уже пытался увести ее прочь, чтобы не видела возможного кровавого зрелища, но женщина оттолкнула его. Прижав руки к груди, она не отрываясь смотрела на бой и только иногда вздрагивала, когда мечи противников сталкивались с особенно яростным скрежетом.

Так или иначе переживали все — словене были уверены в правоте своего князя и надеялись, что боги не предадут Вадима, а бодричи молились Свентовиду, вымаливая снисходительность к князю.

Рюрик оказался прекрасным бойцом. Обменявшись с ним первыми ударами, Вадим понял, что молодой бодричский князь тоже успел повидать много на своем веку. Сражался он по-своему, с приемами, мало знакомыми словенам, а потому сперва начал одолевать. Но потом Вадим распознал в его выпадах и замахах урманские, ютские и свейские приемы. Эти были ему знакомы — с викингами ему приходилось скрещивать оружие. Новогородский князь сразу успокоился.

И боги мигом повернулись к нему лицом. Рюрик замахнулся мечом широко, как викинг топором. Вадима метнуло в сторону. Уйдя от прямого удара, он поймал на лезвие меч бодрича, отбросил его вбок и, замахиваясь сверху вниз широким полукружьем, ударил в открывшийся бок…