Так возникло правозащитное движение — пожалуй, самое важное и морально обоснованное из всех течений диссидентства.

«Соблюдайте законы!» — этот призыв, явно или между, строк, содержался впоследствии чуть ли не в каждом плакате, развёрнутом на площади, или письме, с которым интеллигенция обращалась к власти. Ответом были репрессии. Общая беда сплачивала. В 1969 году была создана Инициативная группа защиты прав человека в СССР, позднее — Комитет прав человека, комитеты защиты верующих, хельсинкские группы… Многие члены этих организаций участвовали в изготовлении или распространении «Хроники текущих событий», все — упоминались в ней.

Академик А. Д. Сахаров называл «Хронику» самым большим достижением правозащитников.

Мало кто из гостей, приходивших в славную на всю Москву квартиру историка Петра Якира, не знал, что второй ящик его письменного стола предназначен для «Хроники». Оттуда листочки изымались и передавались в надёжные руки.

Конспирацию, особенно на первых порах, соблюдали не слишком. Опыт выковывался годами под методичным наблюдением сотрудников КГБ, часто не утруждавших себя соблюдением профессиональных приличий и следивших за подопечными в открытую. В той странной, противоречивой жизни, которую вели правозащитники, не принято было скрывать ни убеждений своих, ни мыслей. Это называлось — явочным путём утвердить своё право. Л с другой стороны, когда касалось дела, приходилось иногда не доверять ни телефону, ни почте, ни близким, ни друзьям. Внешне жизнь оставалась прежней: работа, дом, семья, хлопоты. Но рядом была и другая жизнь, где от вовремя спрятанной за подкладку шубы крамольной рукописи или удачно выбранного места встречи с иностранным корреспондентом зависели судьбы десятков людей.

Закономерно: едва появившись на свет, «Хроника» стала летописью и своей судьбы. Поэт, переводчик, организатор и первый редактор «Хроники» Наталья Горбаневская была арестована 24 декабря 1969 года. В числе прочих обвинений ей предъявили сбор информации о политзаключённых Владимирской тюрьмы, напечатанной в том же 11-м выпуске «Хроники», что и сообщение поэта. Суд, проходивший в отсутствие обвиняемой, признал её душевнобольной и назначил принудительное лечение. Эмигрировала во Францию в 1976 году.

После сё ареста редактором стал филолог Анатолий Якобсон. В 1973 году ему тоже пришлось эмигрировать. Пять лет спустя в состоянии тяжёлой депрессии покончил с собой.

Вместе с А. Якобсоном и после него «Хронику» редактировали педагоги Галина и Илья Габай, литературовед Габриэль Суперфин, поэт Юлий Ким… Следует сразу отметить: «Хроника» была плодом коллективного творчества, так что деление на редакторов и участников чаще всего условно.

Сбор информации был трудным делом. Не придёшь ведь в обком или на Лубянку, не предъявишь удостоверение: я, мол, из «Хроники», хотелось бы узнать подробности некоторых событий. Сообщения шли но цепочке, от одного к другому, как в детской игре… Круг корреспондентов увеличивался, всё шире охватывая территорию Союза. Появились «узкие специалисты» — по самиздату (обзор его делали и профессиональные литераторы), по национальным движениям, по разделу «Вести из лагерей»…

Сообщения из лагерей «Хроника» печатала начиная с первого своего выпуска. Над этими папиросными клочочками, свёрнутыми в трубку или квадратик, исписанными мельчайшим почерком, чудом переданными на волю, часами сидели с лупой, расшифровывая каждую полустёртую букву. Привозили их родственники со свиданий и освободившиеся зеки. Привозили, рискуя никогда больше не получить свидания, схлопотать новый срок. Стремление оповестить о беззакониях пересиливало страх. Так «Хроника» узнала о процессах прошлых лет, сообщив «более 500 фамилий осуждённых по политическим статьям до 1968 года и примерно о 50 помещённых в спецпсихбольницы до этого времени (Л. Алексеева, „История инакомыслия“, США, 1984).

Одним фактом своего существования «Хроника» объединяла людей самых разных положений, убеждений и верований. На последних страницах в указателе имён встречались академик и рабочий, старый большевик и православный священник, монархист и еврей-отказник. Всех уравнивал приговор: лагерь, тюрьма, ссылка, психушка-Человека, о котором заговорил вдруг весь мир, труднее убить. Тысяча невидимых нитей связывает его с людьми, помогая выжить в самых бесчеловечных условиях. «Даже в худшем случае мне не угрожает забвение, — писал родителям в 1974 году из пермского лагеря врач Семён Глузман (письмо шло на волю, минуя лагерную цензуру). — Благодаря моим товарищам, знакомым и незнакомым, благодаря „Хронике текущих событий“. Одна юная свидетельница, почти девочка, так ответила на вопрос суда: „Хроника текущих событий“ существует для того, чтобы людям стала известна правда о закрытых процессах…»

Ради этого, собрав материалы для очередного выпуска, и сходились в московской квартире несколько человек. Случалось работать за плотно занавешенными окнами, с отключённым телефоном, дни и ночи подряд, без сна и прогулок, как в карцере, — соседям полагалось думать, что квартира пустует. Сообщения — «сырьё» — переписывали набело, превращая в «полуфабрикат», который затем подвергался жёсткой редактуре, отсеивавшей всё, что представлялось сомнительным либо недостоверным. «Товар» передавался машинистке.

Первые, тонкие номера «Хроники», выходившие аккуратно раз в два месяца, печатались иногда «шикарно» — в полтора интервала, на хорошей бумаге. Когда «Хроника» стала выходить реже, резко увеличился её объём.

Две закладки по 15 копий — тираж. 30 экземпляров. На всю страну. «Этого достаточно».

…На западе писали, что, по подсчётам специалистов, «Хронику» выпускает научно-исследовательский институт.

В начале 70-х по Москве ходили упорные слухи о закрытом Пленуме ЦК, где будто бы разгорелся спор о том, что делать с диссидентами и, в частности, с «Хроникой». Передавали, «то выступил Ю. Андропов и сказал так: „Хронику“ можно уничтожить одним ударом, для чего потребуются массовые аресты (и он назвал цифру). Но стоит ли игра свеч?

Разразится скандал, который скажется на репутации — государства и серьёзно повредит нам в международных контактах…» И будто бы кто-то резко возразил ему с места: мол, лучше один большой скандал и — кончить, чем эти нескончаемые скандальчики!

В середине января 1972 года по Москве, Ленинграду и другим городам прокатилась волна обысков по неизвестному ранее «делу № 24». Целенаправленно искали (и находили) экземпляры крамольной летописи. В Вильнюсе арестовали и бросили в психушку историка Вацлава Сев-рука. В Москве арестовали астронома Кронида Любарского. «В последующие полтора месяца на допросы в КГБ были вызваны все (кроме Якира), у кого производился обыск, и их родственники и знакомые. Из допросов стало ясно, что следствие в основном интересует вопрос об изготовлении и распространении „Хроники текущих событий“ („Хроника“; № 24, 1972). Весной прошла новая серия обысков.

В конце июня арестовали Якира, в сентябре — другого известного диссидента, экономиста Виктора Красина.

…В сентябре арестован математик Юрий Шиханович. В октябре — суд в Ногинске над К. Любарским. 5 лет лагерей. 4 ноября Ирина Якир получила свидание с отцом в кабинете

Лефортовской тюрьмы…

Поговорим о дружбе народов.

«В середине мая в ряде мест