Написано это было… Давайте будем честными: не знаем, когда. Нет, сам сборник составлен в 1534 г., о чем и пишет его автор из Ростова. При этом он сообщает, что в том месте, которое нас интересует, пользовался он «Временником Софийским, который называется летописцем Русских князей». Последний, как считается, был написан до 1448 г. Но гарантии, что автор Тверского сборника при переписке ничего от себя не дописал в вариант Софийского временника, у нас нет.

Как видим, чем дальше от события, тем опять больше сведений. Первый раз появляется обвинение в адрес все того же несчастного Олега Рязанского. Рассказывается, что Дмитрий убежал. После чего москвичи ограбили и выгнали митрополита и княгиню, а оборону возглавил внук Ольгерда Остей.

Между прочим, об Остее. Насколько мне известно, ни в каких литовских родословных таковой не встречается, и чей он был сын — неизвестно. Зато известно из русских же летописей, что, взяв 25 марта 1385 г. Коломну, Олег Рязанский убил там московского наместника Александра Андреевича Остея, который считается родоначальником рода дворян Остеевых. Прошу заметить, это единственный известный Остей, кроме того, который участвовал в защите Москвы. И Остеевы свой род вели именно от него. Если бы это был потомок того Остея, дворяне не удержались бы вписать героя защиты столицы в перечень своих родоначальников. А вот со случаями вписания в произведения Куликовского цикла имен людей, либо уже умерших к этому времени, либо еще не умиравших, мы уже встречались.

Так, может, это один и тот же Остей, и он в Москве не погиб? Булгарские источники, как помним, Остея еще участником Куликовской битвы считали. Причем роль ему там отводилась какая-то, мягко говоря, отрицательная. Этакий вольный стрелок, грабивший всех, кого не лень. В принципе, если это именно Александр Андреевич, и он в Москве не погиб, то он вполне может быть внуком Ольгерда (как утверждают летописи) и сыном Андрея Полоцкого. И назвать его могли в честь деда (Ольгерд, напомним, в крещении звался Александром). Вот только в родословной литовских князей, приведенной в русских летописях, такого сына у Андрея Ольгердовича не числится. Он вообще везде указан как бездетный. И опять-таки, если бы это был тот самый Остей, Остеевы не преминули бы записать себя Гедиминовичами.

Но продолжим. Татары подошли, узнали, что Дмитрия в городе нет, и отошли. Взяли несколько городов, потом вернулись 20 августа и пошли на штурм. Москвичи отбились. Тохтамыш стоял три дня (кстати, в первый приход его, как можно понять, не было), на четвертый обманул Остея. Пообещал, что не держит зла на москвичей, а воюет только с Дмитрием. Это подтвердили сыновья нижегородского великого князя Василий и Семен. Остей поверил, вышел с дарами, а его и убили. После чего опять ринулись на приступ. Москвичи не могли отбиться и зажгли город. В восьмом часу дня (14–15 часов по-нашему) 26 августа город был взят. Потом татары собрались идти на Тверь. Но Михаил Тверской послал некого Гурлена, которого сперва ограбили и избили, но когда привели к Тохтамышу, тот его отпустил, дав Михаилу ярлык.

Стоит отметить, что о пребывании митрополита Киприана Тверская летопись рассказывает несколько иначе, чем Новгородская. По ней, глава Русской церкви был в Новгороде, а в Тверь приехал уже оттуда.

Еще полнее рассказана эта же история в Рогожском летописце и Симеоновской летописи, в так называемом Кратком рассказе:

«Того же лета царь Токтамышь посла въ Болгары и повеле христiанскыя гости Русскыя грабити, а ссуды ихъ и съ товаромъ отнимати и провади[ти] къ себъ на перевозъ, а самъ, собравъ воя многы, подвижася къ Волзе со всею силою своею и со всеми своими безбожными плъкы Татарьскыми, и перевезся Волгу, поиде изгономъ на великаго князя Дмитрея Ивановича и на всю землю Русскую. И то слышавъ, князь Дмитреи Костянтиновичь посла къ царю два сына своя князя Василiа да князя Семена, и гнаша въ следъ его и переехаша дорогу его на Серначе, и поидоша въ следъ его и постигоша его на Рязани. А князь Олегъ Рязаньскыи обведе царя около всее своей земли и указа ему вся броды на Оце. Князь же великiи Дмитреи Ивановичь, то слышавъ, что самъ царь идет[ь] на него съ всею силою своею, не ста на бои противу его, ни подня рукы противу царя, но поеха въ свои градъ на Кострому. Царь же, перешедъ реку Оку, и преже всехъ взя градъ Серпоховъ и огнемъ пожже и, и отътуду поиде къ Москве, напрасно устремився, волости и села жгучи и воюючи, народъ христiаньскыи секучи и убиваючи, а иные люди въ полонъ емлючи. И прiиде [къ] граду Москве месяца августа въ 23 день, въ понедельникъ, а въ граде въ Москве тогда затворилъся князь Остеи, внукъ Олгердовъ, съ множествомъ народа, съ теми елико осталося гражанъ и елико бежанъ съ волостеи збежалося и елико отъ инехъ збежалося, въ то время приключишася, и елико игумени, прозвутери, черньци и нищiи и убозiи и всякъ возрастъ, мужи и жены и дети и младенци. Царь же стоя у города 3 дни, а на 4 день оболга Остея лживыми речми и миромъ лживымъ, и вызва его изъ града и уби его предъ враты града, а ратемъ своимъ всемъ повеле оступити градъ весь съ все страны, и по лествицамъ возлезше на градъ на заборолы, ти тако взяша градъ месяца аугуста 26 день, на память святаго мученика Андреяна и Наталiи, въ 7 часъ дни. Людiе же христiане, сущiи въ граде затворишася въ церквахъ зборныхъ каменыхъ. Татарове же силою разбиша двери церковныя и сихъ мечи иссекоша, а другыя оружiемъ до конца смерти предали, и церкви зборныя разграбиша и иконы честныя и честныя одраша, украшенныя златомъ и сребромъ, и женчюгомъ, и бисеромъ, и каменiемъ драгимъ и пелены златомъ шитыя и саженныя одраша, кузнь съ иконъ одраша, а иконы попраша и ссуды церковныя служебныя свящонныя поимаша и ризы поповьскыа пограбиша. Книгь же толико множьство снесено съ всего града и изъ загородiа и ис селъ въ сборныхъ церквахъ до стропа наметано схраненiа ради спроважено, то все безвестно сотвориша. Въ церквахъ же и въ олтарихъ оубiиство съдеяша и кровопролитiе сотвориша окааннiи и святая места поганiи оскверниша. Яко же пророкъ глаголаше: Боже, прiидоша языци въ достоянiе Твое, оскверниша церковь святую Твою и положиша Iерусалима, яко овощьное хранилище трупiа рабъ твоихъ брашно птицамъ небеснымъ плоти преподобныхъ твоихъ зверемъ, пролiаша кровь ихъ, яко воду. Около Москвы не бе погребая и, иерее, свяшенници оружiемъ падоша. И ту убiенъ бысть Семенъ, архимандритъ Спасскыи, и другыи архимандритъ Iаковъ и игуменъ Акинфъ Криловъ и инiе мнози игумени и прозвитери, и черньци, и крилошане, и черници, и попове, и дiакони и простьци отъ оунаго и до старца, и младенца мужьска полу и женьска, ти вси посечени быша, овiи побiени быша, друзiе же въ полонъ въ поганый поведени быша. И бяше въ граде видети тогда плачь и рыданiе и вопль многъ, слезы, крикъ великъ, стенанiе, оханiе, сетованiе, печаль горкаа, скорбь, беда, нужа, горесть смертнаа, страхъ, трепетъ, ужасъ, дряхлованiе, ищезнованiе, попранiе, бещестiе, поруганiе, поносъ, [с] механiе врагомъ, укоръ, студъ, срамота, поношение, оуничиженiе. Си вся приключишася на христiаньстемъ роде отъ поганехъ грехъ ради нашихъ. Татарове же, вземше Москву градъ, товаръ же и именiа вся пограбиша, и по семъ огнемъ зажжгоша, градъ убо и огню предаша, а людiи мечю предаша, и тако въскоре взяша градъ. А иную силу царь роспустилъ по земли воевати, а иные ходиша къ Звениграду, а иные къ Волоку и къ Можайску, а иные къ Дмитрову, а иную рать посла на Переяславль, и те тамо шедше градъ Переяславль взяша и огнемъ пожгоша, а людiе выбегоша вонъ изъ града по озеру въ судехъ и тамо избыша. Татарове же волости повоеваша и грады поимаша, а села пожгоша, а монастыри пограбиша, а христiанъ посекоша, а иныхъ въ полонъ поведоша и много зла сътвориша. А князь Володiмеръ Андреевичь, собравъ воя около себе и стояше оплъчившеся близ[ь] Волока. И тамо нецiи Татарове наехаша на нь, онъ же прогна ихъ отъ себе, они же прiбегоша къ Токтамышу пострашены и биты. Царь же, слышавъ, что князь великiи на Костроме, а князь Володимеръ у Волока, поблюдаше[ся], чая на себе наезда, того ради не много дней стоявше у Москвы, но, вземъ Москву, въскоре отиде. И отътоле идучи отъпусти рать къ Коломне и те шедчи взяша градъ Коломну и отидоша. Царь же перевезеся за Оку и взя всю Рязанскую землю и огнемъ пожже и люди посече, а полона поведе въ Орду множество бещисленое. Князь же Олегъ Рязаньскыи, то видевъ, побеже. Царь же, идучи отъ Рязани, отъпусти посла своего посольствомъ къ князю Дмитрiю Костянтиновичю своего шурина именемъ Михмата съ его сыномъ вкупе со княземъ Семеномъ, а другаго сына его князя Василiа поятъ со собою въ Орду. Отъшедшимъ же Татаромъ и потомъ не по мнозехъ днехъ князь великiи Дмитрiи Ивановичь и брать его князь Володимеръ Андреевичь съ своими бояры въехаша въ свою отчину въ градъ Москву и видеша градъ взятъ и огнемъ пожженъ, и церкви разорены, а людiе мертвыхъ бещисленое множьство лежащихъ, и о семъ зело сжалишаси, яко расплакатися имя, и повелеша телеса ихъ мертвыхъ трупiа хоронити и даваста отъ сорока мертвець по плътине, а отъ седмидесят[ъ] по рублю, и сочтоша того всего дано бысть полтораста рублевъ».