Рядом с будильником стояли кувшин и тазик. Неверфелл, морщась от боли во всем теле, вылезла из кровати, налила воды, чтобы умыться, но остановилась, прежде чем ее пальцы коснулись поверхности. Она медленно наклонилась над тазом и посмотрела на свое отражение.

Нет, ей ничего не приснилось. Все это случилось на самом деле, оставив отпечаток на ее лице. Отражение дрожало и расплывалось, но Неверфелл ясно различала выражение своих глаз, и этого было достаточно. О том, что ей ничего не приснилось, свидетельствовали и роскошные сине-зеленые синяки на руках, пониже локтя. Несколько секунд Неверфелл сосредоточенно изучала их, пытаясь вспомнить, от какого злоключения они остались, но махнула рукой на это безнадежное дело. Она оделась, открыла дверь и вышла из комнаты.

– Ах, Неверфелл! – улыбнулся Максим Чилдерсин. Его многочисленное семейство уже нарядилось для выхода; даже малыши красовались в очаровательных шапочках. – Ты как раз к завтраку. Пойдем, мы направляемся в Утреннюю гостиную.

Утренняя гостиная тоже ни капельки не изменилась, и синий свет снова, как и в прошлый раз, прогнал туман из мыслей Неверфелл, словно кто-то протер запотевшее стекло. В голове прояснилось впервые за много дней, и тем не менее все вокруг продолжало казаться ей странным и далеким.

Ничего не изменилось, но в то же время изменилось все, потому что изменилась сама Неверфелл. Чилдерсины остались такими же высокими, умными и проницательным. За столом слышались новые шутки, но виноделы по-прежнему смеялись как будто заранее отрепетированным смехом – и замолкали, словно по команде.

Только Зуэль выбивалась из общего хора. Племянница Максима Чилдерсина выглядела бледнее, чем обычно, и было что-то механическое в том, как она отвечала собеседникам. Она закончила завтрак раньше остальных и ушла из-за стола, сославшись на личный проект, для которого требовалось срочно перерисовать руны.

По крайней мере теперь я могу есть, что захочу, старалась утешить себя Неверфелл, но кусок не лез в горло. Еда напоминала ей о великом дворецком: Неверфелл смотрела на яблочный мармелад – и видела расплескавшееся перед троном изумрудное желе. Даже кристаллы сахара, казалось, уныло таращились на нее немигающим взглядом.

– Неверфелл, все в порядке? – спросил Чилдерсин. – Ты какая-то рассеянная. До сих пор не вошла в ритм?

– Да, наверное. Простите. Шестеренки не крутятся. – В глазах Чилдерсина мелькнуло удивление, и Неверфелл поспешила объясниться: – Чувствую себя сломанным механизмом.

– Тебе просто нужно время, – успокоил ее винодел, намазывая мармеладом кусок поджаренного хлеба. Потом размешал сахар в чае и добавил: – А также крепкий сон и отдых от забот.

Кто-то легонько толкнул стол, и вода в бокале Неверфелл пошла рябью. Внезапно перед ее внутренним взором возникло распростертое на мраморном полу тело. Прозрачная кровь жидким стеклом растекалась вокруг. Неверфелл торопливо прикрыла бокал салфеткой, пытаясь отогнать эту ужасную картину.

– Мастер Чилдерсин, – внезапно воскликнула она, – я могу выйти наружу?

– Конечно! Возьми карету и отправляйся куда захочешь. Только всегда бери с собой охрану. Боюсь, Следствие не оставит своих планов касательно тебя.

– Нет! В смысле, спасибо, но я говорила не о прогулках по Каверне. Вы же собираетесь послать людей в надземный мир. Я могу отправиться на поверхность вместе с ними? Просто… Я хочу увидеть небо.

Чилдерсин смерил ее долгим взглядом, и лицо винодела приняло такое выражение, словно Неверфелл одновременно удивила его и позабавила.

– Почему ты думаешь, что я пошлю наверх жителей Каверны? Я не намерен отдавать секреты мастерства обитателям внешнего мира. И заносить сюда заразу чужакам тоже не позволю.

– Но вы же сами вчера сказали! Вы говорили про богатый прекрасный мир, который может стать нашим…

– Так и есть, – веско ответил Чилдерсин. – Но для того, чтобы его завоевать, нам не нужно покидать Каверну. Наших денег с лихвой хватит для того, чтобы нанять армию…

Армию. Все верно, он упоминал армию.

– Но вы же не это имели в виду! – в отчаянии закричала Неверфелл, уже зная, что именно об этом он и говорил.

Максима Чилдерсина мало волновал тот факт, что сам он никогда не увидит прекрасный мир, раскинувшийся под небом. Ему было достаточно им обладать.

– Мы окажем внешнему миру неоценимую услугу, – ответил он, увлеченно рассматривая сдобную булочку. – Сейчас он представляет собой уродливое лоскутное покрывало, сотканное из жалких королевств с бестолковыми недолговечными монархами. Они отчаянно нуждаются в едином правителе с многовековым опытом за плечами.

– К тому же придворные получат возможность решать свои разногласия на новом уровне, – подал голос племянник Максима Чилдерсина. – Нам не придется выяснять отношения здесь, внизу, – этим будут заниматься армии на поверхности, где они никому не причинят вреда.

– Не причинят вреда… – тупо повторила Неверфелл. Потрясение было настолько сильным, что злость не могла сквозь него пробиться. Неверфелл беззвучно снова и снова шептала три слова, понимая, что для других они значат совсем не то, что для нее.

– И когда Каверна станет столицей всего мира, мы начнем расширяться и рыть вглубь…

Неверфелл вскочила из-за стола, чувствуя, что ее сейчас стошнит. В голове звучали слова Клептомансера: «Каверна приготовилась расти и меняться. А значит, все будет меняться вместе с ней».

На мгновение она ясно представила Каверну, какой ее описывал Клептомансер, прекрасную и чудовищную. Она улыбалась, обнажая острые зубы камней, и ее локоны-туннели устремлялись во все стороны. Наверное, Каверна уже знала, какие возможности открываются перед ней, и потому отшвырнула великого дворецкого, как надоевшую игрушку, найдя себе нового фаворита, человека, который вольет в нее свежую кровь и сделает империей… Максима Чилдерсина.

– Неверфелл!

Не обращая внимания на летящие в спину крики, Неверфелл стрелой вылетела из комнаты.

– Девочка до сих пор слегка не в себе, – услышала она, прежде чем дверь закрылась у нее за спиной.

Неверфелл мчалась по коридору к главному дому Чилдерсинов, и с каждым шагом дышать ей становилось все труднее, но не бег был тому виной. Сколько она себя помнила, ей было тесно в Каверне, – Неверфелл не покидало ощущение, что толща горы давит на нее. Но она никогда не задавалась вопросом, почему так происходит. Сейчас Неверфелл впервые поняла, что в глубине души всегда верила, что рано или поздно она сбежит отсюда. Прочь, стучало сердце в ее груди. Вверх и прочь.

Но если Чилдерсин исполнит то, что задумал, Неверфелл может забыть о побеге. Перед глазами возникла картинка, которую когда-то давно показывал ей Эрствиль. Маленький домик за деревьями, солнце над холмом… Вот только теперь на землю стремительно наползала тень, грозившая поглотить все живое. Конечно, на самом деле внешний мир не погрузится во тьму, но он станет провинцией Каверны. Его люди лишатся свободы и уподобятся чернорабочим из Нижнего города. Их жизнь превратится в служение Каверне. Они будут кормить армии придворных и умирать за их интриги, как пешки на шахматной доске.