Возможно, ответственность за отчужденность должна лечь на общество, в течение последних пятидесяти лет упорно формировавшее культуру общения, с созданием которой мы его и поздравляем: она не принимает во внимание нейронные схемы, необходимые для культивирования любви в обществе. Недостаток прямой взаимной стимуляции этих схем замедляет их развитие. Электронная почта, текстовые сообщения, Twitter, Facebook и всемирное поклонение цифровым технологиям уменьшают человеческий контакт. Ощущение, будто технология способна имитировать физическое присутствие людей во времени и пространстве, иллюзорное. Мы покупаем продукты в магазинах самообслуживания, проводим банковские операции через Интернет или платежные терминалы, покупаем товары в онлайн-магазинах. Мы создаем то, что Постман[31]называет «технополией».

Такая жизнь может влиять на работу нашего мозга. Лаборатория в Висконсине, которая изучает детей, взятых приемными родителями из иностранных детских домов, проводила тест на стресс у девочек. Ученые оценивали отношения между девочками и их матерями, а затем проводили тест по математике и английскому языку, повышающий уровень тревоги. Девочек разделили на четыре группы. Одна группа общалась со своими матерями непосредственно, вторая разговаривала по телефону, третья использовала CMC, а четвертую лишили любых контактов. Ученые следили за уровнем окситоцина в моче и уровнем кортизола в слюне. Даже после учета различий в отношениях «мать – ребенок» у девочек, общавшихся с матерями лицом к лицу, наблюдался самый высокий уровень окситоцина и самый низкий уровень кортизола по сравнению с остальными группами. У девочек, отсылавших матерям текстовые сообщения, уровни окситоцина и кортизола не изменились. То же происходило в группе девочек, не общавшихся с матерями вообще.

Согласно гипотезе, которую отстаивает голландский ученый Карстен де Дро, эволюция работы человеческой окситоциновой системы происходила в рамках общества, структурированного в виде соподчиненных групп разного размера. Первая группа состоит из матери и ее ребенка, вторая – супружеская пара, третья – непосредственная семья, затем – близкие родственники, клан, племя и так далее. Эта структура обеспечила поразительный эволюционный успех человеческих существ, не только сумевших избежать вымирания, но и ставших доминирующим видом на Земле. Внутригрупповое доверие, считает де Дро, управляется окситоцином и связанными с ним нейронными цепями. Гормон создает «социальную смазку» не только для индивидуального взаимодействия, на котором мы сосредоточились в этой книге, но и для общества в целом. Судя по всему, когда люди сотрудничают друг с другом, вырабатывающиеся окситоцин и вазопрессин способствуют доверительным отношениям. Недавно это продемонстрировал антрополог Джеймс Риллинг, коллега Ларри по Эмори.

После Второй мировой войны, когда возникла ядерная угроза, два исследователя из корпорации Rand, Меррил Флуд и Мелвин Дрешер, обратились к теории игр, чтобы понять, как две нации могут отреагировать на всевозможные ядерные сценарии. Они создали то, что позже назвали «дилеммой заключенного». Представьте двух преступников, попавших в тюрьму по подозрению в ограблении банка. Их держат в разных камерах. Каждому заключенному полиция сообщает, что если он будет с ними сотрудничать, а другой – нет, стукач получит испытательный срок, а сообщник – пять лет тюрьмы. Если он не будет сотрудничать, а его сообщник будет, тогда первый преступник получит пять лет, а второй – испытательный срок. Если оба преступника станут сотрудничать и признаются в ограблении, каждый получит два года тюрьмы. Если не будет сотрудничать никто, оба получат испытательный срок за незначительное правонарушение, поскольку полицейские не сумеют доказать более серьезное преступление. Если вы – один из преступников, как вы поступите? Это зависит от того, насколько вы доверяете своему сообщнику.

В эту игру можно играть на деньги, что и предложил Риллинг. Количество выплат зависело от степени доверия между партнерами. Спрей с окситоцином усиливал кооперацию. Но это еще не всё. Риллинг обнаружил: когда мужчины сотрудничали друг с другом, окситоцин повышал активность полосатого тела, напоминая об эффектах в прилежащем ядре полевок в ходе формирования привязанности. Благодаря таким эффектам при взаимном сотрудничестве в мозге возникает более сильное поощрение, рождая понимание того, что другому человеку можно доверять и что доверие приятно. Окситоцин и вазопрессин повышали готовность к сотрудничеству (хотя вазопрессин работал в положительную сторону, только если игрок сначала делал жест доверия в адрес партнера), а это значит, способствовали общественному доверию, воздействуя на определенные области мозга, в том числе на миндалевидное тело. Возникает вопрос: что происходит в обществе, когда личное взаимодействие снижается, сохраняясь только внутри групп близких друзей?

Две другие крупные проблемы, с которыми столкнулось наше общество, – насилие и загрязнение окружающей среды. В сентябре 2011 года Ларри выступал на Блуинском саммите созидательного лидерства, проводимом совместно с Генеральной Ассамблеей ООН. Он сказал, что главы правительств, контролирующих политику в охваченных войной регионах – Ираке и Афганистане, должны учитывать, что стрессовый опыт в начале жизни влияет на деятельность мозга человека и его поведение в дальнейшем. То, что насилие и недостаток внимания плохо сказываются на детях, не новость. Знаменитые эксперименты Гарри Харлоу, проведенные в конце 1950-х, показали, насколько тревожными могут стать дети, если их не обнимать и о них не заботиться. Многие исследования и истории жизни, охваченные большим отрезком времени и имевшие место в разных уголках планеты, свидетельствуют о том, что вольное или невольное участие в вооруженных конфликтах, групповое насилие, психологические травмы заметно сказываются на психике и благополучии молодежи. Теперь, когда нейробиологи изучают под микроскопом механизмы работы мозга и получают данные, объясняющие причины того или иного поведения людей, лица, принимающие решения о начале войны, должны учитывать, с какого рода последствиями они столкнутся, когда молодое травмированное поколение подрастет.

Знание химии процессов, происходящих в период, когда в мозге закладывается ось полового поведения, должно подтолкнуть нас к переоценке методов управления окружающей средой. Вещества, разрушающие эндокринную систему, содержатся в пластмассах, гербицидах и даже в лекарствах. Они вносят более серьезные изменения в нейронные цепи, управляющие социальными связями человека, чем любые другие факторы, и в половой организации мозга играют ту же роль, что эстроген и тестостерон, использованные в экспериментах Чарльза Феникса и его последователей. В число наиболее известных и распространенных веществ такого рода входят бисфенол А (присутствует в эпоксидном составе, которым покрывают внутреннюю поверхность консервных банок, и в чувствительных к теплу кассовых чеках), фталаты (встречаются повсюду, особенно в мягкой, гибкой пластмассе), атразин (самый популярный гербицид, широко применяемый для обработки кукурузных полей в США), эстрогены, содержащиеся в противозачаточных таблетках. Существуют десятки других активных химических агентов. Многочисленные эксперименты показали, что вещества, способные вмешиваться в работу эндокринной системы, те самые, воздействию которых сегодня часто подвергается плод в матке и новорожденный, необратимо изменяют половое поведение лабораторных животных, чаще всего феминизируя особей мужского пола.