Некоторое время назад один Иеромонах, мой хороший знакомый, написал мне достойные внимания слова о том, что неопытные люди вмешиваются в сложные духовные вопросы: «Я смиренно полагаю, что они, в конце концов, потерпят поражение, потому что у них нет опыта рассуждения, и они не знакомы с аскетической традицией. Видите ли, наука — это одно, а традиционное подвижничество — другое, студенческая скамья и послушания старцу — разные вещи. Я смиренно полагаю, что традиции — это присутствие Духа Святого, продолжение Духа».

Нетрудно понять правду этих слов. «Изучающий Божественное» находится на низшей ступени. Изучающий и любящий Божественное — на высшей. Тому, что отец Савва стал источником великого духовного обогащения, он был обязан большому опыту духовной жизни, который получил через собственные страдания и пот. Двадцать один год был он послушником в кафисме Брата Господня, а до того несколько лет прожил в Иверской скиту под руководством опытного духовного отца, живого носителя и продолжателя традиции. Только так он тоже смог стать «почитаемым учителем закона для всех людей» с богатым духовным опытом.

Можно представить себе, какие сокровища аскетической мудрости исходили от уст его во время бесед с учениками, какие чудесные наставления в брани духовной, какие вдохновения и озарения.

«Чада мои, — говорил он им, — бойтесь искушений, связанных с чрезмерным желанием праведной жизни. Вас может одолевать желание всех превзойти в аскетизме: держать слишком суровые посты, жить духовной созерцательной жизнью и быть в полном уединении. Боритесь с этими искушениями, прикрывающимися праведными мыслями. Не попадите в эту ловушку, она погубит вас. От благодати Божией не бывает незрелых плодов. У меня был такой горький опыт искушения праведностью.

«Старче мой, — однажды попросил я блаженного отца Илариона, когда мы с ним жили в тиши кафисмы Дионисиата, — я очень хочу жизни в полном уединении. Хочу наедине быть с Богом, один на Один. Благослови меня, чтобы я нашел какую-нибудь пещеру повыше в горах и жил там отшельником».

Я одолевал его такими просьбами, думая, что стремление мое угодно Богу. Однако он, опытный и богомудрый, видел в этом неправду, понимал, что это опасное заблуждение юношеского рвения — желание преждевременное и незрелое. Но само это желание ему не хотелось подавить во мне.

«Ступай, чадо, — сказал он. — Раз уж так хочешь, ступай. А воля Божия явит себя».

В тот вечер, поселившись в уединенной пещере, расположенной выше на голом горном склоне, я возносил Небесам свои молитвы и благодарности. «Этой ночью, думалось, — стану наслаждаться молитвой». А ниже, в келье Брата Господня, мой Старец молился Богу, прося Его дать мне подходящий урок, выявив всю мою юношескую самонадеянность и нетерпение.

Стало совсем темно. Погрузившись в молитву, я наслаждался тишиной. Но так продолжалось недолго, потому что неожиданно разразилась буря. Камни стучали о камни, ветер ревел — казалось, что наступает конец света.

Охваченный ужасом, я чуть не потерял рассудок. Не знал даже, смогу ли добраться обратно до кельи св. Иакова, до отца моего духовного: «Будь подальше от меня весь этот исихазм!» То было на счастье мое, что Бог услышал молитвы моего Старца и попустил бесам запугать меня, так как, если бы я остался в уединении, вреда для души моей было бы гораздо больше. То был незабываемый урок!»

Шло время, и многие насыщались из богатой сокровищницы духовного опыта отца Саввы. Когда же он стал исповедывать, еще больше людей отведали плодов мудрости его. И мудрость эта с избытком заполнила пустоту, оставшуюся после смерти отца Илариона.

И не так уж важно, что тишина в каливе постоянно нарушалась и необходимо было заботиться о многих посетителях, что отец Онуфрий должен был постоянно трудиться над писанием икон, чтобы заработать всем на жизнь, что вообще у всех было много работы и волнений. Главное, что совершалась воля Божия.

Бесы часто насылают такие страхи на отшельников. Интересующимся этим вопросом мы рекомендуем изучить житие преп. Антония Великого, составленное с Божией помощью свят. Афанасием Великим.

Разве уставали ученики Господа, насыщая пять тысяч человек? Но о том, как отец Савва стал духовником, как, подобно второму Иосифу, «отверзе вся житницы, и продаяше всем египтяном» (Бытие.41:56), расскажем более подробно.

Живой столп добродетели

Даже если бы отец Савва ни слова не говорил о духовном, а сохранял бы молчание, за него красноречиво говорила бы его жизнь На нем, как на живом столпе, высечены были добродетели святых.

Он был усерден в умеренности и трезвении. Много раз на своем примере показывал «правило умеренности», которого столь) твердо и преданно держался. До глубокой старости не прекратил он упражнений в аскетизме.

Один немолодой уже монах из Нового скита, старец Симеон (ныне уже почивший), года три назад рассказал нам следующее

«Как-то отец Савва взял себе за правило от пищи, что ему приносили, оставлять немного как дар воздержания, «для Господа», из любви к Нему. И что же, по попущению Божию, предпринял враг? Старец Онуфрий, ученик его, видя, что Старец оставляет еду и хлеб, решил, что он не может столько съесть, и уменьшил порцию. Старец, не желая нарушить свое правило, продолжал немного оставлять. Старец Онуфрий еще урезал порцию, рискуя, таким образом, уморить Старца голодом. Однако Старец ничего об этом ученикам своим не говорил. Потому случилось так, что я пришел к Старцу, и из любви ко мне он сознался: «Симеон, чадо мое, я близок сейчас к смерти». Он рассказал мне по секрету, что происходило, обязав меня ничего никому не говорить об этом. Однако я подумал, что лучше будет все же открыть это и, уйдя от него, все рассказал отцу Онуфрию. Он исправил тогда свою ошибку, и старец Савва дожил до своей естественной смерти».

Совершая подвиги аскетического подвижничества, отец Савва научился полностью владеть собой. Всегда он был совершенно мирен, и мира того не могли нарушить никакие искушения, ни волнение, ни печаль, ни грусть. Те, кто знал его, свидетельствовали, что никогда не видели его сердитым, взволнованным,

расстроенным или унывающим. Он достиг вершины бесстрастия.

Если кто-то случайно причинял ему боль, вредил или расстраивал, это не приводило его в замешательство и не уменьшало любви его.

Однажды в его каливу пришли несколько торговцев.

«Мы из Сикии в Халкисе, — сказали они. — Внизу на берегу у нас груз превосходного меда. Вот немного. Не желаете купить?»

В постные дни отцы ели черствый хлеб с медом, потому отец Иларион и решил купить кувшинчик этого прекрасного меда. Но когда после открыл его, то