В свою очередь, отступление западного колониализма медленно началось в 1920-х и 1930-х годах и драматически ускорилось в период после Второй Мировой войны. Крушение Советского Союза принесло независимость новым мусульманским обществам. Согласно статистике, за период с 1757 по 1919 год произошло девяносто два приобретения мусульманских территорий немусульманскими правительствами. К 1995 году шестьдесят девять из этих территорий вновь оказались под властью мусульман и примерно в сорока пяти независимых государствах преобладало мусульманское население. Насильственный характер этих перемен отражается в том факте, что среди войн, которые в период с 1820 по 1929 год вели между собой государства с различными религиями, 50 процентов составляли войны между мусульманами и христианами .

Причины этой модели конфликта кроются вовсе не в таких преходящих феноменах, как рвение христиан двенадцатого века или фундаментализм мусульман века двадцатого. Они проистекают из природы двух религий и тех [c.329] цивилизаций, в основе которых они лежат. С одной стороны, конфликт породили различия, а особенно – мусульманское представление ислама как образа жизни, выходящего за границы государства и объединяющего религию политику, в то время как западнохристианская концепция отделяет царство Божие и царство кесаря. Также конфликт проистекал и из сходства обеих религий. Обе они являются монотеистичными, а значит, в отличие от политеистических верований, не могут с легкостью принимать новых божеств, и обе воспринимают мир дуалистически “мы” и “они”. Обе являются универсалистскими, и каждая провозглашает себя единственно верной. Обе – миссионерские и основаны на убеждении, что их последователи обязаны обращать неверующих в единственно истинную веру. С самого зарождения ислам расширял свое влияние путем завоеваний, христианство, когда для того имелись возможности, поступало также. Концепции “джихада” и “крестового похода” не только сходны между собой, но и отличают эти две религии от прочих основные мировых религий. Помимо этого, для ислама и христианства, как и для иудаизма, характерен телеологический” взгляд на историю, в отличие от идей цикличности или статичности, преобладающих в других цивилизациях.

На уровень ожесточенности конфликта между исламом и христианством на протяжении всего времени оказывали влияние демографический рост и спад, экономическое развитие, технологические изменения и интенсивность религиозных убеждений. Распространение ислама седьмом веке сопровождалось беспрецедентной по “масштабу и темпам” массовой миграцией арабских народов земли Византийской и Сасанидской империй. Происходившие несколько веков спустя крестовые походы в значительной мере являлись результатом экономического та, увеличение численности населения и “клюнийским возрождением” в Европе одиннадцатого века, благодаря [c.330] чему стало возможным мобилизовать большое число рыцарей и крестьян на поход в Святую землю. Когда участники первого крестового похода достигли Константинополя, один византийский очевидец так описал свои впечатления: “Весь Запад, в том числе и все племена варваров, обитающие за Адриатическим морем до самых Геркулесовых столбов, начали массами переселяться и пришли в движение, потоком хлынув в Азию со всем своим скарбом” . В девятнадцатом веке невероятный рост народонаселения вновь вызвал “извержение” Европы, положив начало крупнейшему в истории переселению людей, которые мигрировали как в мусульманские, так и в другие страны.

В конце двадцатого века сопоставимое сочетание факторов обострило конфликт между исламом и Западом. Во-первых, рост населения в мусульманских странах породил значительное число безработных и недовольных молодых людей, которые вливаются в ряды исламистских организаций, оказывают давление на соседние общества и мигрируют на Запад. Во-вторых, Исламское возрождение придало мусульманам новую уверенность в своеобычном характере и ценности их собственной цивилизации и в том, что их моральные ценности превосходят западные. В-третьих, совпавшие по времени с Исламским возрождением усилия Запада превратить свои ценности и общественные институты во всеобщие, стремление сохранить свое военное и экономическое превосходство, а также вмешиваться в конфликты в исламском мире, вызывают среди мусульман яростное возмущение. В-четвертых, крушение коммунизма лишило Запад и исламский мир общего врага, и каждая из сторон превратилась в основную и отчетливо осознаваемую угрозу для другой. В-пятых, возрастающие контакты между мусульманами и людьми Запада и их смешение усиливают у тех и других ощущение собственной идентичности и понимание того, как эта идентичность отличает их [c.331] друг от друга. Взаимодействие и смешение также усугубляют различия в осознании того, какие права должны иметь члены одной цивилизации в стране, где численно доминируют представители совсем иной цивилизации. На протяжении 1980-х и 1990-х годов как в мусульманских, так и в христианских странах терпимость по отношению друг к другу резко пошла на убыль.

Причины возобновленного конфликта между исламом и Западом лежат, таким образом, в фундаментальных вопросах власти и культуры. Кто? Кого? Кто правит? Кем правят? Основополагающий момент политики, определенный еще Лениным, – вот источник соперничества между исламом и Западом. Существует тем не менее и конфликт, который Ленин мог бы счесть бессмысленным: конфликт между двумя совершенно различными представлениями о том, что есть “правильно”, и, как следствие этого, спор о том, кто прав, а кто – не прав. До тех пор, пока ислам остается исламом (каковым он и останется) и Запад остается Западом (что более сомнительно), этот фундаментальный конфликт между двумя великими цивилизациями и свойственным каждой образом жизни будет продолжаться, определяя взаимоотношения этих цивилизаций в будущем в той же мере, в какой он определял их на протяжении минувших четырнадцати столетий.

Эти взаимоотношения еще больше усложняются значительным числом вопросов, по которым стороны занимают различные или взаимоисключающие позиции. Исторически одной из главных проблем был контроль над территорией, но теперь эта проблема относительно несущественна. В середине 1990-х годов между мусульманами и немусульманами насчитывалось двадцать восемь конфликтов по линий разлома, из них девятнадцать – между мусульманами ихристианами, среди которых одиннадцать – с православными и семь – с последователями западной ветви христианства в Африке и Юго-Восточной Азии. Только один из [c.332] этих конфликтов, сопряженных с насилием или потенциально чреватых насилием, – между боснийцами и хорватами, имел место непосредственно вдоль линии разлома между Западом и исламом. Фактическое угасание западного территориального империализма и отсутствие до сих пор возобновленной территориальной экспансии ислама породили географическую сегрегацию, поэтому западные и мусульманские страны непосредственно граничат друг с другом лишь в нескольких местах на Балканах. Конфликты между Западом и исламом, таким образом, меньше фокусируются на территории, а скорее на более широких, межцивилизационных проблемах, таких как распространение вооружений, права человека и демократия, контроль над нефтью, миграция, исламский терроризм и вмешательство Запада.

Сразу после окончания “холодной войны” нарастающая интенсивность этого исторического антагонизма была признана членами обоих обществ. Например, в 1991 году Барри Бьюзен рассматривал многие причины, которые вызывают цивилизационную “холодную войну” “между Западом и исламом, войну, в которой Европа оказывается на передовой линии”.