– Вестимо, там и вовсе ничего о случившемся не проведали. Время-то было летнее, тягло с оброками считать рано. А без насущной нужды кто в такую даль потащится описями-переписями мучиться? Переменчив больно царь новый, чтобы приказы за его прихотями поспевали.

– И как тебе, Горчак, новый государь? – полюбопытствовал князь.

– Ветреный он какой-то, – пожал плечами приказчик. – По городу часто бегает – ни шубы, ни охраны, никакой солидной степенности. Однако же о люде простом заботится, да… Сыск беглых крестьян до трех лет сократил. А кто без добра утек, с голодухи, так и вовсе искать запретил. Теперича, княже, коли в голодные годы помещик крепостных не кормит, так они себя вольными могут считать и отъезжать, куда пожелают. Тягло на всех ослабил, а северные города и вовсе на десять лет от любого обложения освободил. И холопам отдушина дана. Теперича мы токмо тому принадлежим, кому в закуп продались. А продать нас, подарить али по наследству оставить – уже шалишь! Все запреты и ограничения на любые ремесла и дела Дмитрий Иванович отменил. Теперича хоть ты крестьянин, хоть боярин – имеешь полное право хоть торг свой вести, хоть мосты строить али самолеты[19] гонять. Свободу полную дал хоть уезжать из державы нашей, хоть к нам переселяться. Жалобы и челобитные поклялся у простого люда самолично принимать, на ступенях своего дворца, по средам и субботам.

– Вижу, время коротышка даром не терял. – Василий Иванович почуял в словах слуги восхищение новым царем, если даже не любовь к нему и преданность. И это князю очень не понравилось. – Устал я ныне, Горчак. Баню хочу, вина и постель. Сделаешь?

– Баня холодная, не меньше двух часов греть надобно, – предупредил приказчик. – Но дом протоплен и покои твои, княже, тоже. Вино, буженину и орешки сей миг принесут!

Приведя себя в порядок и осмотревшись по хозяйству, на третий день князь Шуйский отправился на подворье князей Буйносовых. Но там никого не застал. Приветливая дворня поведала знатному жениху, что Петр Иванович все еще сидит в Ливнах, а княжна скрывается в Скоробове и в столицу носа не кажет.

Тем же вечером князь Шуйский приказал приготовить походные седельные вьюки и на рассвете с пятью холопами умчался в сторону Смоленска. Все – верховые, с двумя заводными скакунами, несущими лишь легкие сумки.

Тащиться с обозом показалось Василию Ивановичу невыносимо долгим…

И десятого января он самолично постучал рукоятью плети в ворота буйносовской усадьбы.

– Князь Василий!!! – Мария буквально спорхнула с крыльца жениху в руки и крепко обняла. – Ты цел! Ты жив! Хвала богам! А то нам доносили, что тебя казнили… – Девушка запнулась.

– Доносчик не досмотрел представление до конца, – провел ладонями по щекам любимой князь Шуйский и крепко поцеловал ее в губы.

За минувшие годы княжна превратилась в настоящую взрослую женщину. Двадцать лет ей давно минуло! И теперь Мария рисковала остаться в старых девах. А они до сих пор так и не поженились! Несмотря на случившийся аж восемь лет назад уговор!

– Ты сама-то как? – тихо спросил Василий Шуйский.

– Отец во гневе. Держит нас, ако в тюрьме.

– И где он?

– Так на службе! Как Семен Годунов отослал, так и сидит!

Князь Шуйский вместо ответа поцеловал ее снова.

Со своей ненаглядной голубкой Василий Иванович провел пять дней, а затем вновь поднялся в седло и стремительной скачкой пронзил одетую в белое искрящееся платье Русь, уже через шесть дней въехав в ворота маленькой, словно боярская усадьба, пограничной крепости Ливны.

Воевода принял его с радостью, даже обнял, пригласил к столу, благо гость примчался аккурат к обеду, налил желтоватого местного вина, покачал головой:

– Что же это творится, Василий Иванович, что творится? И о тебе наслышан, наслышан. Чудом миновало, чудом. Давай выпьем за твое здоровье…

Князь Буйносов заметно сдал. Борода его теперь была с проседью, не вычесанная и без косичек, длинные волосы выпадали из-под куньей шапки, одежда была добротная, но и только. Новизной и золотом не сверкала.

– Благодарю, Петр Иванович, – принял предложенный кубок князь Шуйский.

– И как ты теперь, Василий Иванович? – поставив на стол пустую чашу, спросил воевода. – Служишь али лытаешь?

– О себе думаю, – ответил гость. – О твоем слове и нашей с Марией помолвке. Ты обещал мне руку своей дочери. Мы помолвлены. Никаких царских запретов и иных препятствий для брака больше нет.

– Ты хоть думаешь, что говоришь, Василий Иванович?! – вскочив, закричал князь Буйносов. – Какая свадьба?! Цареубийца на троне! Цареубийца и самозванец! Ты знаешь, что они сотворили с царем Федором Борисовичем? Они его просто задушили! Удавили, ако котенка слепого вместе с матерью! И сего ныне даже не стесняются! В думах сидят, в советах! Цареубийцы, изменники, клятвопреступники!

Петр Иванович заметался по горнице из стороны в сторону, схватившись за голову:

– Какая свадьба, княже?! Какие праздники, откуда радости взяться? Вся страна в ужасе замерла, не ведая, чего ждать! Самая мерзкая чернота из ада выбралась и на трон уселась! Ты же сам сказывал, Василий Иванович, что истинный царевич мертв! Что из Польши поганой к нам самозванца заслали! И вот теперь сей самозванец и цареубийца на троне восседает в окружении предателей и клятвопреступников! Как можно жить в таком мире, Василий Иванович?! Как можно играть свадьбы, рожать детей? В какой мир мы детей приведем, княже? Что покажем им, как случившееся объясним?

Князь Шуйский молчал. Поведение тестя его почему-то ничуть не удивило. Князь Буйносов и до того был излишне предан роду Годуновых, готовый служить худородкам на троне, несмотря ни на что. А уж случившееся в минувший год не могло не потрясти старого служаку. Смерть Бориса Годунова, собственная ссылка, убийство жены Годунова и ее сына, почти венчаного царя… Действительно мерзкая, неприятная история.

– Но ведь жизнь продолжается, Петр Иванович, – наконец ответил он.

– И ты, княже, даже готов гулять в Москве свадьбу? – прищурился на него воевода. – Несмотря ни на что? Может статься, еще и цареубийцу-самозванца на свадебку пригласишь? Вместе с подельниками?

Князь Шуйский поджал губы, обдумывая услышанное. Он начал понимать, что обещанной любимой княжне свадьбы «на весь крещеный мир» может не получиться. Своего благословения отец невесты давать явно не собирается, а без оного – какие торжества? Возможно, Мария и согласится пойти под венец без согласия батюшки, однако такая свадьба получится скромной, даже тайной. Ибо – не по канону.

Но даже если уломать Петра Ивановича, в Москве и вправду все зависит от воли правителя всея Руси! А полагаться на благосклонность уродливого карлика князю Шуйскому не хотелось. Просто потому, что сей взобравшийся на трон самозванец ему не нравился. Взобравшемуся на трон Ярославовичей, по праву принадлежащий ему – самому старшему из живых потомков основателя династии!!!