chitay-knigi.com » Современная проза » Белый кролик, красный волк - Том Поллок

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Перейти на страницу:

«Эйлер», — повторяю я про себя, желая утихомирить свое бешено бьющееся сердце. Эйлер.

Удивительное дело, но Эйлер и не предполагал, что его теорема поможет неврологически генерированным подросткам плутать по лабиринтам, защищающим сверхсекретные правительственные объекты. Он изучал сети: паутины соединенных между собой точек. К счастью для меня, любой лабиринт можно свести к сети. Имеют значение только точки, где вы решаете: налево или направо, вперед или назад. Длины отрезков между этими узлами, изгибы, повороты и обратные пути не важны. Лабиринт — это просто последовательность выбора, как и жизнь.

Теорема Эйлера доказывает, что любая точка лабиринта может быть достигнута из любой другой точки без карты за конечное время, если вы никогда не пройдете одним путем дважды.

Я касаюсь кончиком мелка к стене, делаю глубокий рваный вдох и начинаю путь.

Лабиринт кажется бесконечным, но именно для этого лабиринты и создаются: они заигрывают с нашим первобытным чувством расстояния, дурачат поворотами, пока отчаяние не одолеет нас.

Лабиринты предназначены для того, чтобы заставить вас паниковать. Все, что мне нужно, — это не поддаваться.

Слышите, да? Ха.

Развлекая себя на ходу, я вслух проговариваю аргументы Эйлера. Голос в туннеле кажется жестяным и неубедительным. Панический голосок во мне злорадствует. Ты заблудился, ты в полной заднице. Прими это, и сможешь отдохнуть. Разве ты не хочешь отдохнуть? Разве не устал?

Я слизываю пот с верхней губы, заключаю небольшие сделки с самим собой и нарушаю их. Еще десять шагов, и можно будет остановиться. Ладно, двадцать. Ладно, тридцать.

Голос становится противным. Ты ошибаешься, ты просчитался. Ты бросил Бел, оставил ее там умирать. И ждет там тебя только ее труп. Стены смыкаются, давят мне на глаза, давят на сердце. Ругаясь и обливаясь потом, я бормочу себе под нос: «Первое: двигайся».

И двигаюсь.

Победа над собственной природой — это стратегия миллиметров: десять на сантиметр, семьсот шестьдесят на шаг, миллион шестьсот девять тысяч триста сорок четыре на милю. Продолжай идти и не останавливайся. Что бы ни случилось, только не останавливайся.

Начав со случайных поворотов, я — сперва редко, но потом все чаще — натыкаюсь на петли: повороты, где девственная стена уступает место зыбкой линии сверкающего белого воска. Знак, что я уже бывал здесь раньше. Я узнаю эти ловушки и радуюсь им. Примите меры, чтобы никогда и ни за что не пройти одним путем дважды, — это все, что от вас требуется. Я истощаю лабиринт. Я действую грубой силой. Лабиринт сам себя перерабатывает, потому что он не бесконечен. Его сила имеет пределы, и я достигаю их. Зажав мелок в кулаке мертвой хваткой, я направляюсь к новым, ничем не отмеченным тропинкам.

Продолжай идти.

Она мертва.

Просто продолжай идти.

— Пит!

— Бел!

Я резко поворачиваюсь направо и вижу ее в дальнем конце туннеля. Облегчение грозит разорвать мое сердце. Я бросаюсь к ней, но спотыкаюсь обо что-то мягкое и смотрю вниз. Их трое, и они не двигаются. У двоих шеи расположены под неестественными углами. Из третьего что-то сочится на пол.

— Пит?

Я снова смотрю на нее. У нее огромные глаза.

— Я пыталась. Честное слово. Остальным я… только ломала кости. Они быстро оказались в отключке, но эти трое появились так быстро, и я просто… это инстинкт… я знаю, у нас был уговор, но… пожалуйста, не ненавидь меня.

Она замолкает. Тело у моих ног вытаращилось на меня, глаза тускло блестят. Меня трясет, но я обнимаю ее. Она совершенно неподвижна в моих объятиях.

— Все в порядке. Это была самозащита. Ты молодец, сестренка, ты молодец.

Я чувствую тишину туннеля и отрываю ее от своего плеча. Мы улыбаемся друг другу сквозь слезы.

— Покажи мне остальных.

Она ведет меня чередой резких поворотов. В каждом проходе мы встречаем одинокие фигуры в черном, кто-то стонет, кто-то беззвучно лежит в пыли. Многие конечности согнуты в неправильных местах, но подъем и падение их грудных клеток ослабляет давление в моей.

— Ты использовала лабиринт, чтобы изолировать их.

Она пожимает плечами, как будто это очевидный профессиональный ход.

— Таков был уговор, — говорит она. — Ты сказал, живыми, а живыми сложно. — Она мотает рукой из стороны в сторону, как водопроводчик, описывающий дорогой ремонт. — Я могла справиться только один на один.

Всего их одиннадцать, включая убитых, и это число беспокоит меня, но я не могу понять почему. Мы подходим к одному из них, который кажется чуть целее, чем остальные, бритоголовому молодому человеку, забившемуся в угол и свесившему подбородок на грудь. Если не считать кровавой царапины на щеке, могло бы показаться, что он спит.

— Давай возьмем его, — говорит Бел. — У него даже нет сотрясения мозга. Я его придушивала каждые две минуты. Его сетчатка поможет нам пройти через дверь.

Мы поднимаем его за подмышки, и его голова опасно болтается. «Одиннадцать», — думаю я. Что не так с этим числом? И тут я понимаю — я вижу вспышку красных листьев и зеленую форму фельдшера. Одиннадцать не делится на четыре, а агенты 57, которых я видел на операциях, всегда работали в группах по четыре человека.

— Бел, ты уверена, что всех…

БАБАХ!

Я падаю раньше, чем слышу выстрел. Горячая жидкость просачивается сквозь рубашку, но боли нет. Моя первая реакция — облегчение. Я закрываю глаза и сквозь веки вижу школьную крышу. «Наконец-то получилось», — думаю я.

Но у меня крови нет.

Это Бел. О господи, это же Бел. Она падает и тянет меня за собой. У нее остекленевшие глаза, дыхание перехватывает от боли, но она все равно прижимает меня к стене. Она вскидывает бритоголового мужчину за плечо, помещая его между нами и линией огня. Тот вздрагивает в такт еще трем выстрелам.

БАБАХ. БАБАХ. БАБАХ.

Запах крови в воздухе сгущается. С каждым вдохом я как будто делаю глоток крови, и меня чуть не тошнит. Над нашей человеческой баррикадой я вижу фигуру, ныряющую обратно в боковой туннель. Я вижу ее лишь мельком, но этого достаточно. Рита.

26, 17, 448,0,3337, 9, 1 миллиард, Пи, треугольники, косинусы, интегралы. Моя голова полна математической шрапнели, мои мысли разбиты выстрелами. Чувство, что сердце вот-вот вырвется из груди. Я едва слышу крик Бел.

— ПИТТИ!

Извиваясь, она выползает из-под громады бритоголового агента, и я с трудом поднимаюсь на ноги, думая только об одном: выплеснуть весь свой чистый, калечащий страх на лицо, руки, голос и швырнуть его в моего врага. Этого будет достаточно для разрыва сердца, достаточно, чтобы убить. Я — оружие. Они сделали меня таким, и теперь пусть расхлебывают.

Я кричу, пронзительно, и стучу зубами. Мой крик заполняет туннель, и я представляю, как мой страх следует за ним, невидимый и ядовитый, как нервно-паралитический газ. Рита выходит из укрытия, и наши взгляды встречаются поверх ствола ее пистолета.

1 ... 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности