Рыжуку ничего не оставалось, как задвинуться в глубь кабины и нажать кнопку первого этажа…

2

И сейчас с этим «супер-Сеней» с Фабрики звезд ему ничего не оставалось, как задвинуться.

Или немедленно превратить эту историю в обычный и, в меру возможностей, поучительный урок.

У него ведь была Система Координат. И он не собирался обкрадывать Маленькую, лишив ее всех радостей, какими заполнена была его собственная юность, затянувшаяся так надолго. А любой Сеня это именно такая радость. Как тот таксист для юной восьмиклассницы. Оказавшись на месте Маленькой, сам он именно так бы и поступил, он к Сене на крыльях бы понесся.

Сейчас Рыжюкас заставил себя ей это позволить – даже задним числом, даже в их номере, который он совсем не для этого снимал, даже… О, этих «даже» можно навернуть, сколько душе угодно!.. Но надо быть последовательным, и он убедил себя, что ничего страшного не произошло. Напротив, они подняли планку их «независимых» отношений… которые ему вдруг очень сильно захотелось любой ценой сохранить. Несмотря даже на то, что с работой у них все как-то расклеивалось…

По его настоянию они встретились все на той же лавочке в скверике за университетом. К его удивлению она с готовностью согласилась.

Был туман, лавочка отсырела, он предложил ей зайти в кафе «Trys draugai»[10]– это неподалеку и название теперь как специально для них, но они с Сеней только что позавтракали и выпили кофе.

Тогда он купил в киоске две толстые газеты, чтобы подстелить, они уселись, и он сумел ее спокойно обо всем расспросить, удержавшись только от вопроса «Надолго ли Сеня?».

И обрадовался, что Сеня «какой-то странный». Ну, как-то не так себя ведет…

– До или после? – по-дружески озабоченно поинтересовался он.

Расспрашивать их он умел. Они всегда ему все и рассказывали. До мельчайших подробностей и деталей. До того, какой формы ей попался член и какого вкуса оказалась сперма. Догадываясь об этом, друзья Рыжюкаса за это его тихо ненавидели. Но подружки знали непременное условие вольной натаски: что бы ни происходило на стороне, закончиться должно обязательно с ним – самым подробным перемыванием заводящих его мелочей. Правда, расспрашивал он обычно не на лавочке, а завалившись в постель и никуда не торопясь…

3

– Так что же тебе в нем не понравилось? – спросил он, выслушав ее сбивчивый рассказ о проведенной с мальчиком ночи. – Я ведь вижу, что понравилось не все…

– Да нет, нормально… Только он какой-то пассивный, совсем без полета…

– Может быть, не пассивный, а осторожный и мягкий… – подсказал он. – Это же очень приятно, что он не такой нахал, как остальные… Ты попробовала его похвалить? Еще лучше чем-нибудь восхититься. Мы же с тобой проходили…

Он снова давал урок, он снова оседлал свою любимую, проверенную и надежную лошадку.

Она посмотрела на него недоверчиво, но с интересом.

– А если он сразу кончил, и у него уже больше не стоит?

– Вот и спроси почему. Только не у него спроси, а у себя… Ты сделала ему минет?

– Разумеется. Правда, как попало…

– Вот видишь, «как попало»… Я сразу понял, что дело в тебе. Ты же помнишь, я учил тебя, как надо с этим инструментом обходиться… Тут бы сказать ему, как противны тебе эти бараны с торчащей, как штанга от троллейбуса, елдой. И как ты счастлива, что у него он такой мягкий, вальяжный… Вот здесь он бы и осмелел, и показал бы тебе всю глубину твоей ошибки.

– Да стоит у него, как кол. Это я так сказала… И огромный, – она виновато улыбнулась, – почти как твой…

Рыжюкас тоже улыбнулся – ее готовности к наивному реверансу в адрес наставника.

Как-то в Коктебеле, в Доме творчества, он нечаянно встретились с одной из его воспитанниц, всю ночь прогуляли, еще пили вино. Под утро пришли к нему в номер и спать, как провалились, а она вдруг встрепенулась – уже светает, надо бежать, но как же без этого. Пришлось, не раздирая век, как-то начать, разумеется, не больно получалось… Но его возбудил и призвал к жизни ее возглас, переходящий в восторженный стон:

– Боже, какой он у тебя огромный! Таких же вообще не бывает… Я просто схожу с ума. Он меня прямо ворочает…

Четверть века прошло, а приятно вспомнить. И это при том – что ласкал-то он ее всего лишь… пальцем. Причем даже не указательным, а мизинцем.

Хвалите нас, козлов, хвалите.

– Это я так сказала… Просто он ленивый и сразу заснул.

– Так что же ты в нем нашла? Ты ведь его хотела?

– Не знаю. Сначала мне понравилась его решительность. Он решил меня взять и взял. Я ему говорю: «Я же тебя совсем не знаю…», а он: «Вот сейчас и познакомимся»… Но получилось как-то скучно… Секс не секс, а какое-то знакомство…

– И ты совсем не пробовала его раскрутить?

– Зачем? Если он такой козел.

– Плохих мужиков не бывает… Но с сексом ты с ним, похоже, поторопилась.

– Он же только на два дня приехал!

У Рыжюкаса отлегло, но вида он не подал.

– И ты обязана была ему отдаться? А где же твоя девичья гордость? И все твои принципы?

– Ты же сам говорил, что принципы – глупость.

– Конечно, но это ведь вовсе не значит, что нужно оказаться беспринципной давалкой… Слушай, а как он тебя ко мне отпустил?

– Он даже обрадовался, мне, говорит, надо поспать.

– Вот видишь… Доступное не увлекает. Правило прежнее: только заводить и не давать…

– Но он же специально приехал!..

– А почему юная девица должна знать специально зачем!

– Что ж я, дура набитая?

– Это вас и губит, что вы слишком умны и все наперед знаете.

– Так что же мне в таком случае делать? – растерянно спросила она.

– Если уж так захотелось и так приспичило, то не давать, а брать самой. Откровенно и отвязанно, так чтобы у него крыша поехала.

– В рот, что ли?

– Я не об этом. А о том, чтобы взять на себя инициативу вместо податливости, от которой мужики гаснут… Ну, например, предложить ему сделать массаж. Причем за бабки, обязательно за деньги, чтобы он понял, что…

– Ты с ума сошел! Я так не умею, и что бы он обо мне подумал?

– Не жеманься. Как раз это ты умеешь. Меня-то вона как раскрутила!.. Но мы сейчас не об этом… Заговори ты о массаже за деньги, он сразу увидел бы, что не такая уж он для тебя ценность…

– Да ты что, да он меня просто послал бы… Представляю, как бы он взбесился…

– Пусть… Но никуда бы он тебя не послал. Он же искатель, иначе чего бы он приехал?..