— Восемь месяцев туристического вояжа? На какие это деньги?

— Она дешево перебивается. То есть совсем дешево. Останавливается только в третьеразрядных гостиницах. А кроме того, наверняка подрабатывает нелегально. Я установил, она какое-то время работала во Флоренции помощницей хранителя музея.

— Она что, обучена этому?

— Она закончила колледж по специальности античная история. И еще студенткой работала на археологических раскопках в Италии. В каком-то Пестуме.[26]

— Так почему же, черт возьми, ее никак не разыскать?

— По-моему, она не хочет, чтобы ее разыскивали.

— Ладно. А что новенького о ее двоюродном братце Доминике Соуле?

— О, тут совсем глухо.

— Похоже, сегодня у тебя нет хороших новостей, так?

— Я раздобыл копию его личного дела из Путнэмской академии. Есть такая школа-интернат в Коннектикуте. Его зачислили туда в десятый класс, и он пробыл там полгода.

— Значит, тогда ему было лет пятнадцать-шестнадцать?

— Пятнадцать. Он закончил там учебный год и должен был вернуться осенью. Но он так и не появился.

— Тем летом он гостил у Соулов. В Пьюрити.

— Точно. Отец паренька только-только умер, и доктор Соул забрал его на лето к себе. А в сентябре, когда мальчишка не вернулся на учебу, в Путнэмской академии его хватились и стали разыскивать. В конце концов они получили письмо от матери паренька — она писала, что забирает его из школы.

— Где же он учился потом?

— Понятия не имею. В Путнэмской академии говорят — они не получали никаких запросов по его личному делу. Вот и все, что мне удалось о нем раскопать.

— А как насчет его матери? Где она?

— Без понятия. О ней вообще ничего не известно. Да и в школе ее ни разу не видели. Все, что у них есть, — письмо за подписью Маргарет Соул.

— Такое впечатление, что эти люди — призраки. Двоюродный братец. И его мать.

— Да, кстати, я раздобыл школьную фотографию Доминика. Правда, не думаю, что она нам поможет, ведь на ней ему всего пятнадцать.

— Как он выглядит?

— Красивый паренек. Светловолосый, глаза голубые. И, как говорят учителя, весьма одаренный. С большими способностями. Но в его личном деле есть одна примечательная запись — похоже, у него не было друзей.

Джейн наблюдала, как госпожа Бонджерс утешает коз. Она подошла поближе к сбившимся в кучу животным и принялась ворковать с ними — в том самом темном хлеву, где двенадцать лет назад кто-то вырезал на стенах странные знаки. Возможно, он же потом вырезал их на теле женщины.

— Ах да, вот еще кое-что любопытное, — продолжал меж тем Фрост. — У меня как раз перед глазами заявление о приеме паренька в школу.

— Ну и?..

— В этом заявлении есть раздел особых заметок, заполненный его отцом. Пишет, что Доминику впервые предстоит учиться в американской школе. Поскольку большую часть жизни он провел за границей.

— За границей? — Джейн вдруг почувствовала, как у нее участился пульс. — Где?

— В Египте и Турции. — Фрост выдержал паузу. И вслед за тем многозначительно прибавил: — А еще — на Кипре.

Джейн снова повернулась к стене хлева. И взглянула на вырезанную надпись: «RXX–VII».

— Ты где сейчас? — внезапно спросила она.

— Дома.

— У тебя там есть Библия?

— А что?

— Хочу, чтобы ты кое-что для меня уточнил.

— Сейчас спрошу у Элис, где она лежит. — Джейн услышала, как он позвал жену. Потом послышались шаги, и наконец Фрост сказал: — Версия короля Якова годится?

— Сойдет. А теперь загляни-ка в содержание. И скажи, какой раздел начинается с буквы «R».

— В Ветхом Завете или в Новом?

— В обоих.

Она услышала в телефоне, как зашуршали страницы.

— Так… Книга Руфь. Послание к Римлянам. А еще — Откровение.[27]

— Теперь зачитай из каждого раздела главу двадцатую, стих седьмой.

— Ладно, сейчас глянем. Так, в Книге Руфь двадцатой главы нет. Их там всего четыре.

— А в «Римлянах»?

— Они заканчиваются на шестнадцатой.

— Ну а с Откровением что?

— Погоди. — Снова зашуршали страницы. — Есть. Откровение, глава двадцатая, стих седьмой: «Когда же окончится тысяча лет, сатана… — Фрост запнулся. Голос его перешел на шепот: —…сатана будет освобожден из темницы своей».

Джейн чувствовала, как громко бьется ее сердце. Она посмотрела на стену хлева. На вырезанного там человечка с мечом. Это не меч. Это — коса.

— Риццоли! — окликнул ее Фрост.

— Кажется, мы теперь знаем, как зовут убийцу, — проговорила Джейн.

Из мрачного подземелья базилики Святого Климента доносился рокот бурного потока. Лили осветила фонариком железную решетку, преграждавшую вход в туннель, — луч света скользнул по древней кирпичной кладке стен и упал на мерцающую поверхность подземной речушки под нею.

— Под базиликой находится подземное озеро, — сообщила она. — А здесь протекает подземная речка, она никогда не пересыхает. Под Римом простирается другой мир — туннелей и катакомб. — Она обвела взглядом изумленные лица, обращенные к ней в полумраке. — Так что, когда поднимемся наверх и вы будете прогуливаться по улицам, вспоминайте об этом. О мрачных потайных местах у вас прямо под ногами.

— А можно взглянуть на речку поближе? — полюбопытствовала одна дамочка.

— Да, конечно. Я посвечу, а вы по очереди можете заглянуть через решетку.

И вот туристы из группы Лили, тесня друг дружку, стали один за другим продираться у нее за спиной к решетке, силясь заглянуть в черную глубину туннеля. На самом деле смотреть там особенно было не на что. Но когда приезжаешь туристом в Рим, и, может, один-единственный раз в жизни, невольно считаешь святым долгом осмотреть все городские закоулки. Сегодня Лили сопровождала группу только из шести человек — двоих американцев, двоих англичан и парочки немцев. Народ не самый щедрый — за сегодняшний день чаевых ей перепадет наверняка негусто. Да и что можно ожидать от промозглого январского четверга? Сейчас единственными посетителями лабиринта были подопечные Лили, и она, решив никого не подгонять, позволила всем подойти вплотную к решетке, что они по очереди и делали, задевая ее шуршащими плащами. Из туннеля тянуло сыростью — затхлым запахом мокрой земли и камня. Запахом веков минувших.