— Ты принесла то, о чём мы договаривались, товарищ стажёр?

Лена вынула из пакета и положила перед ним на стол картонную папку с тесёмочками и типографской надписью «дело». Секунду подумав, к этому присовокупила ещё и пакет, предварительно вытащив книгу.

— Что такое?.. Ивангород. Любопытно. Его, кажется, шведы чуть ли не сразу отвоевали у московского князя, — с нажимом произнёс бывший историк.

— А ещё там был концентрационный лагерь в Великую отечественную. Мне, знаешь ли, в поезде было нечего читать. Вот и прихватила у кулера, кто-то выбросил, наверное, из китайских туристов.

Лена замолчала, дожидаясь, пока официант расставит на столике заказ — чайник, пару чашек, блюдечко с лимоном и круглые сушки с маком. Очки она так и не сняла, зато сидела в своей излюбленной позе — подбородок на ладони, локоть на столе. Однокурсник потянулся за чайником.

— Подождал бы хоть, пока заварится. В Лондоне тебя не поймут.

— Лёля, кончай изощряться, а? Понимаю, что ты мне вранья простить не можешь, даже тему диплома, что я у Шинкаря сдёрнул. Но ты сама хороша. Тебе просили передать, что за сведения о ключе заплатят как за мерседес.

— Тебе заплатят как за мерседес за сведения о том, в каком ключе я мои гипотезы выстраиваю, так? Извини, дружок, эквивалент изменился.

— Чего ты добиваешься? Чего ты хочешь? Назови свою цену.

— О-ого… Сядь, гордая женщина, никогда ничего не просите. Особенно у тех, кто сильнее вас. Знаешь, что Гораев? Самое сильное человеческое чувство — это страх. И ты сейчас его испытываешь. Потому, что ты им уже не нужен. Им, твоим хозяевам, нужна я. А ты, сдаётся мне, долго не проживешь.

— Не боишься ли ты сама, детка, что с тобой перестанут по-хорошему? Ты ведь знаешь, где находится ключ, верно? А о сыворотке правды слышала?

— Знала бы, если бы его сама туда положила. А так могу всего лишь предположить. Всем нужно то, что у меня в голове. И это — моя гарантия. В здравом уме и твёрдой памяти я сама для вас всех — ключ. Без сывороток. Что на самом деле я знаю, я понятия не имею. Тронете неаккуратно, сосудик лопнет, ни лягушонка, ни Каа. Одна голая логика. Которая вам не помогла. Так что слушай меня внимательно. Горсткин мост через Фонтанку. Завтра ровно в полдень. В центре моста. И чтобы никого не было рядом. Замечу…

— Боюсь, ничего у тебя из этого не получится. Если заказчик за границей, в командировке, скажем. Просто скажи, чего требуешь.

— Пусть вернёт то, что отнял у меня за эти два года. Всё и всех. Для начала разговора. А потом я назову, сколько надо заплатить за моральный ущерб, — отчеканила платиновая кобра, глядя вербовщику прямо в глаза. — Жду сутки, начиная с этого момента. Ведь это твоему шефу по силам, верно? Внедорожник АМР. Один раз снял трубку — закрыта программа на радио. Ведь населению мегаполиса нельзя рассказывать в прямом эфире, как его на самом деле имеют. Какой благовидный предлог! Второй раз снял трубку — государственный служащий отправляется в бессрочную командировку в очень Среднюю Азию. Ведь нужно сделать так, чтобы Лена Кочетова была безоружна, сиротлива и не имела никаких опор. А потом, когда спросят, уже надо, чтобы сдалась сразу. Фраза каноническая. Хочу, чтобы сейчас, сию же секунду, мне вернули моего любовника? Старо, как мир. Я всё сказала, Гораев. Ты пей чай. Для тебя он уже заварился. А я подожду. Крепости.

— Лена, ты хоть понимаешь, кого пытаешься шантажировать?

Словно удар током, она почувствовала вибрацию в кармане джинсов, нащупала кнопку приёма звонка. Наушник ожил, зашипел. Бывший сосед по студенческой парте смотрел прямо ей в глаза. Не подать виду. Не подать! Кровь прихлынула к щекам. Это ничего, пусть думает, что я разозлилась.

«Реверс налево. Быстро», — голос напарника заглушал шум двигателя.

— Да пошёл ты, Гораев! Шестёркой был, шестёркой помрёшь. Идиот ты, а не аристократ духа! На побегушках у маньяка. А шефу своему передай, тому, что в чёрном внедорожнике, что его синий галстук в ромбик на общем фото с Карпенко храню как величайшую реликвию на память о величайшем предательстве. За чай благодарить не буду. Не пила, извини!

Реверс! Отодвинувшись назад вместе со стулом, она резко встала и пошла назад, мимо ограждавших кафе цветочных ящиков с пятнистыми листьями цветка «тёщин язык», самого популярного растения сберкасс и поликлиник. Обогнув угол дома, оказалась на узенькой, полной кафе и магазинчиков туристической улочке Рубинштейна. Реверс налево — это она сообразила моментально, умея водить машину. Куда руль, туда и поедут задние колёса. Осмотрелась. А дальше-то что?

Оглушительный рёв двигателя раздался со стороны Невского. Седок железного скакуна лишь на миг поднял забрало шлема. Она прыгнула ему за спину, и мотор взвизгнул, давая яростное ускорение.

— Лена!.. Ты книгу забыла. Вот ведь, мерзавка. Эй, официант, счет, — плотный мужчина лет сорока привстал, потом снова опустился на своё место и отпил из чашки медового оттенка напиток, дымящийся паром во всё ещё прохладном воздухе северной столицы. Секунда, и его гортань ожгло неистовой болью. Уже задыхаясь, он увидел сквозь синюю остроконечную мглу, наползавшую на глаза, как в направлении Технологического института по Загородному проспекту со скоростью пикирующего сапсана пронёсся, воя двигателем, блестящий чёрный мотоцикл. Поравнявшись с кузовом Газели, пассажирка зашвырнула в него скомканный серый кардиган и алый платок с белыми горошинами. Ближе к вечеру узбекская женщина, вышедшая замуж за русского водителя из фирмы по доставке клиентам мягкой мебели, грустно смотрела на своего господина, что, видимо, скоро заведёт вторую жену. Чем иначе объяснить найденную в его машине новую хорошую одежду?

После опасного маневра мотоцикла и хрипа, который издал мужчина за столиком, едва успевшая расположиться за столиками снаружи и внутри группа китайских туристов встревоженно залопотала, задвигала стульями, кто-то попытался сфотографировать улетающий чёрный метеорит. Ещё через несколько секунд ближе к входу во внутреннее помещение кондитерской полыхнуло огнём и полетела в белый свет мелкая нарезка болтов и гвоздей. Взрыв у Пяти углов оказался третьим фактическим терактом за неделю. Диверсию на пути Сапсана удалось предотвратить.

— Боже мой, боже мой… Что это было? — чёрная водолазка, косуха и шлем, запотевший изнутри от выступивших слёз, — мамочка, мамочка…

Лавируя между автомобилями, мотоцикл нёсся вперёд, а пассажирка физически чувствовала под своим левым локтем гулкие удары сердца того, к чьей спине она прижалась как испуганный ребёнок. Сделав странный маневр, Михаил перестроился налево, затем развернулся кругом и понёсся вбок по Социалистической улице. Притормозив лишь в начале чётной стороны домов по Правде, набрал код на пульте железной решётки и въехал в пространство между трёх зданий сразу, где вышагивал Страшила из сказки «Волшебник изумрудного города». Там среди белого ясного дня пятницы было безлюдно. Лена не слезла с заднего сидения, просто сползла. Села на лавочку, сняв с себя тяжёлый серебристый шлем. Обхватила голову руками. Судорожно сглотнула и облизала губы. Заплакать не получалось, а надо бы. Стресс.