Все выпили. Телевизор, дотоле показывавший нечто сумбурно-новогоднее, выдал на экране Кремлевскую башню, вслед за чем появилось лицо Президента.

Борменталь поднялся с места и выключил звук.

— Все, что он скажет, давно известно. Я могу сказать то же и даже лучше.

С этими словами Борменталь потянулся к бутылке шампанского и принялся откручивать проволоку. Президент на экране беззвучно шевелил губами.

— Включите Президента, — вдруг тихо потребовал Василий.

Борменталь с изумлением воззрился на Дружкова. Марина прищурила глаза, поставила бокал на стол.

— Ну да… Вася его еще не видел. Это мы уже насмотрелись и накушались. Включи, Митя.

— Не в этом дело, — сказал Василий так же хмуро.

— А в чем? — спросил Борменталь, чуть прибавляя звук.

— В том, что он — Президент, — ответил Василий.

— Да что ты о нем знаешь?! — воскликнул Борменталь.

— Президент сползает вправо, — добавила Марина. — Он не оправдывает ожиданий демократов.

— Опять! — с тоской протянула Алена.

— Вася, а сколько тебе лет? — вкрадчиво спросил Борменталь.

— Пять, — сказал Василий.

— Так вот, мы пять лет наблюдаем этого человека, — Борменталь кивнул на экран, — и имеем достаточно оснований, чтобы относиться к нему скептически.

— Он не человек, он Президент, — упрямо проговорил Дружков. — Я его знать не знаю, впервые вижу, телевизоров не смотрел. Я бродячим был, в стае, дворовым всего год. У нас вожака все уважали. Нет уважения к вожаку — нет стаи. А любить его или не любить — дело личное. Я, кстати, нашего вожака не любил. Но уважал.

— Дело в том, Василий, что мы не в стае живем, а в обществе. Боремся за права личности. А вы пытаетесь навязать нам тоталитарные или монархические взгляды, — Марина неожиданно перешла на «вы».

— Это я не понимаю. А вожак есть вожак. Если я собачьего вожака уважал, то и людского буду.

— Хм… — издал звук Борменталь.

Но тут раздался звон курантов, полетела в потолок пробка, и Борментали с Василием объединились в общем новогоднем приветствии. Алена зажгла бенгальские огни, и, пока часы били двенадцать ударов, семейство стояло, держа над головою рассыпающиеся искрами свечи.

Грянул гимн. Борментали уселись, Дружков продолжал стоять.

— Прямо сталинист какой-то, — шепнула Марина мужу. — Митя, бывают псы-сталинисты?

— Не знаю. Но сталинисты псами — очень часто, — пошутил Борменталь.

Не успел отзвучать гимн, как в двери дома громко и требовательно постучали.

— А вот и Дед Мороз! — с некоторой тревогой объявил Борменталь и пошел открывать.

Спустя мгновение он вернулся, пятясь задом, поскольку из сеней на него грозно наступал Швондер с шашкой наголо.

— Всем оставаться на местах! Руки за голову! — прорычал Швондер, размахивая шашкой.

Руки за голову спрятал лишь Василий, остальные просто онемели.

— Михал Михалыч… Что за дела… — наконец пришел в себя Борменталь. — Да опустите же инструмент! — повысил он голос.

Швондер опустил шашку.

— Я вас слушаю. Вы по делу или в гости?

— Где Полиграф? — спросил Швондер.

— Какой Полиграф? Я вас не понимаю.

— Запираться бесполезно. Где Полиграф, который прежде служил вам собакой?

— Ах, вы о Василии? Да вот же он! — показал Борменталь на Дружкова.

Старик шагнул к столу, голова его затряслась, из глаз показались слезы.

— Полиграф… — дрогнувшим голосом произнес он. — Иди ко мне, друг мой! Теперь мне ничего не страшно. Старый Швондер дождался тебя! Здравствуй, брат!

И он крепко обнял Дружкова, не выпуская шашку из рук. Василий осторожно обнял Швондера за бока.

Вдруг Швондер замер, прислушиваясь к чему-то внутри себя, слегка отстранил Василия и, глядя тому прямо в глаза, негромко запел:

Наш паровоз, вперед лети!

В коммуне остановка…

И Василий неожиданно подхватил, глядя на Швондера добрыми собачьими глазами:

Другого нет у нас пути,

В руках у нас — винтовка!..

В середине января в Дурынышах состоялся санкционированный митинг, устроенный Мариной Борменталь.

На площади перед магазином на утоптанном снегу сиротливо стояла кучка людей, среди которых были Борменталь с дочерью, его медсестра и санитарка и еще человека четыре. На крыльце магазина находились Марина и доктор Самсонов, которые держали в руках самодельный транспарант «Президента — в отставку!». И крыльцо, и кучка митингующих были оцеплены омоновцами в шлемах и бронежилетах, со щитами и дубинками. Омоновцев было человек двадцать, прибыли они из райцентра по вызову участкового Заведеева, который вместе с председателем поселкового Совета располагался вне оцепления и командовал операцией. Неподалеку омоновцев ожидал автобус.

Все остальные жители деревни группками располагались поодаль, с напряжением прислушиваясь — что же происходит на митинге, но подойти ближе не решались. Из близлежащих дворов торчали головы дурынышцев.

Митинг начала Марина.

— Граждане свободной России! — проговорила она, сделав шаг к воображаемому микрофону. — Вчера мы узнали о новых акциях Президента, направленных на установление диктатуры. Его действия стали тормозом на пути демократических преобразований. Президент по-прежнему олицетворяет собою ненавистную власть партократии. Я предлагаю послать резолюцию нашего митинга в Верховный Совет!

Митингующие в оцеплении зааплодировали рукавицами. Остальной народ, как всегда, безмолвствовал. Омоновцы были безучастны, как статуи.

— Слово для зачтения резолюции предоставляется доктору Самсонову, — Марина уступила место коллеге Борменталя.

— Соотечественники! — обратился к народу Самсонов и, развернув бумажку, принялся читать: — «Мы, жители деревни Дурыныши и персонал Центральной районной больницы Великохайловского района, с глубоким возмущением…»

Голос Самсонова, крепкий и звонкий от мороза, далеко разносился окрест. Заведеев наклонился к председателю Совета.

— Можно начинать?

— Давай, Виктор Сергеевич, — кивнул председатель.

Заведеев дал знак рукой, и омоновцы сомкнутым строем, держа перед собою новенькие прозрачные щиты, двинулись на митингующих. Люди попятились. Дурынышцы за заборами, затаив дыхание, наблюдали за невиданным зрелищем.

— Не имеете права! Митинг санкционирован! — выкрикнул Борменталь.

— Митинг прекращается! Оскорбление чести и достоинства Президента! — сложив ладони рупором у рта, прокричал Заведеев.