МОРТЕНСОН НИКАК НЕ МОГ ПРИВЫКНУТЬ К РОЛИ ОБЩЕСТВЕННОГО ДЕЯТЕЛЯ. ВСЕ БОЛЬШЕ ЛЮДЕЙ ХОТЕЛИ ВЫЖАТЬ ИЗ НЕГО ХОТЬ ЧТО-ТО — И ОН ЗАМЫКАЛСЯ В СВОЕМ ОФИСЕ, НЕ БРАЛ ТРУБКУ И НЕ ОТВЕЧАЛ НА СОТНИ ЭЛЕКТРОННЫХ ПИСЕМ.

Тара посоветовала мужу обратиться к знакомому психоаналитику в Боузмене. Мортенсон стал регулярно посещать сеансы, пытаясь понять причины своей замкнутости, которая проявлялась только в Америке. Ему нужно было научиться справляться с гневом на тех, кто хотел получить от него больше, чем он мог дать.

Дом тещи Лайлы Бишоп стал для него убежищем. Особенно хорошо он чувствовал себя в подвале, где находилась библиотека Барри Бишопа. Он часами читал книги о миграции народа балти из Тибета или перелистывал том с редчайшими черно-белыми снимками К2 и других гор.

Только когда вся семья собиралась в столовой на обед, Мортенсон отрывался от книг. К тому времени Лайла Бишоп уже поняла тревогу дочери. «Мне пришлось признать, что Тара была права: с „мистером Совершенство“ что-то происходит», — вспоминает Лайла. Как и дочь, она почувствовала, что этот огромный немногословный мужчина, который жил рядом с ней, сделан из другого теста.

«Как-то зимой мы устроили барбекю. Я попросила Грега выйти на улицу и перевернуть рыбу на гриле, — вспоминает Лайла. — Через минуту я выглянула во двор и увидела, что он босиком стоит на снегу и спокойно переворачивает рыбу, словно это совершенно нормально. Думаю, для него это так и было. Тогда я поняла, что он — необычный человек».

Всю зиму Мортенсон изучал информацию о гуманитарной катастрофе, происходящей в северных регионах Афганистана. Более десяти тысяч афганцев, преимущественно женщины и дети, были вынуждены уходить на север, отступая от приближающейся армии талибов. Эти люди оказались почти на границе с Таджикистаном. Беженцы жили в глинобитных хижинах на островах посреди Амударьи. Они голодали. Им приходилось питаться травой, которая росла на берегах реки.

ВСЮ ЗИМУ МОРТЕНСОН ИЗУЧАЛ ИНФОРМАЦИЮ О ГУМАНИТАРНОЙ КАТАСТРОФЕ, ПРОИСХОДЯЩЕЙ В СЕВЕРНЫХ РЕГИОНАХ АФГАНИСТАНА.

Люди болели и умирали. А солдаты талибов развлекались тем, что запускали ракеты прямо в лагеря беженцев. Ракеты разрывались посреди поселков, сея ужас и разрушения. Люди пытались укрыться в Таджикистане, переплывая реку на бревнах, но тут их расстреливали пограничники.

«Когда я начал работать в Пакистане, то стал мало спать, — вспоминает Мортенсон. — Той зимой я почти не спал. Всю ночь мерил шагами офис, стараясь найти способ помочь этим людям».

Он разослал письма редакторам крупных газет и членам Конгресса, пытаясь заручиться их поддержкой. «Но никому не было до этого дела, — вспоминает Грег. — Белый дом, Конгресс и ООН не откликнулись. Я начал даже подумывать о том, чтобы взять автомат, поручить Фейсал Байгу собрать мужчин и отправиться в Афганистан защищать беженцев».

«Я понимал, — продолжает Грег, — что проиграл. Не смог привлечь внимание к этой проблеме. Тара скажет вам, что жить со мной было ужасно. Я думал только о замерзающих детях, которые зажаты между двумя армиями, которые умирают от дизентерии, напившись грязной речной воды, или от голода. Я чуть не сошел с ума. Удивительно, что Тара не бросила меня той зимой».

«Во время войны, — говорит Мортенсон, — лидеры различных сообществ — христиане, евреи и мусульмане — говорят: „С нами Бог!“ Но это не так. Во время войны Бог на стороне беженцев, вдов и сирот».

Настроение улучшилось лишь 24 июля 2000 года. В тот день Тара должна была рожать, у нее начались схватки. Новая акушерка, Вики Кейн, предложила ей рожать в воде. Ванна оказалась слишком мала, и акушерка принесла большой голубой пластиковый бассейн. Его установили на кухне и наполнили теплой водой…

«ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ ЛИДЕРЫ РАЗЛИЧНЫХ СООБЩЕСТВ — ХРИСТИАНЕ, ЕВРЕИ И МУСУЛЬМАНЕ — ГОВОРЯТ: „С НАМИ БОГ!“ НО ЭТО НЕ ТАК. ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ БОГ НА СТОРОНЕ БЕЖЕНЦЕВ, ВДОВ И СИРОТ».

За два часа до рождения сына Мортенсон впервые за много месяцев ощутил прилив радости. А когда на его ладонь легла крохотная головка младенца, понял, что абсолютно счастлив.

Сына Грег и Тара назвали Хайбером.

За три года до этого, накануне открытия школы в Корфе, Грег взял жену и годовалую дочку с собой в Пакистан. Тогда они увидели Хайберский перевал. На рождественской фотографии того года супруги Мортенсон в национальных пакистанских одеждах стоят на афганской границе, держа в руках автоматы «АК-47». Под фотографией красовалась надпись: «Мир на земле».

Мортенсон завернул новорожденного сына в теплое одеяльце и принес Хайбера в детскую комнату к Амери. Девочка осторожно трогала крохотные пальчики своего братца — Грег неловко держал малыша в своих огромных руках и счастливо улыбался.

«Он такой маленький и сморщенный, — сказала светловолосая четырехлетняя малышка. — А он станет большим, как мы?»

«Иншалла», — ответил Мортенсон.

«Что?» — переспросила девочка.

«Надеюсь, дорогая, — сказал Грег. — Надеюсь!»

Время арифметики и поэзии прошло. Сегодня, братья мои, мы учимся у наших «Калашниковых» и реактивных гранат.

Граффити на стене школы в Корфе

«Лендкрузер» Мортенсона въехал на улицы города Гулапор, что располагался в западной части долины Шигар.

«Что это? — спросил Мортенсон. — Что это перед нами?»

«Медресе, Грег-сахиб. Совсем недавно его построили», — ответил Апо, сидящий в кабине рядом. Грег попросил Хусейна остановить, чтобы лучше рассмотреть здание. Он вылез из джипа и прислонился к дверце. Хусейн остался за рулем, беспечно стряхивая сигаретный пепел прямо на деревянный ящик с динамитом.

Мортенсон покосился на водителя. Он высоко ценил его искусство без особых проблем ездить и ориентироваться на самых плохих дорогах Пакистана. Поэтому предпочитал никогда не давать ему советов. Вместе они проехали тысячи километров — без единого происшествия. Но сейчас Грег подумал, что в Скарду нужно будет сказать Хусейну, чтобы он обернул ящик с динамитом пластиковой пленкой.

Грег стал рассматривать здание медресе. Оно было очень большим. От посторонних взглядов его скрывала шестиметровая по высоте стена. Нечто подобное можно было бы увидеть в Вазиристане, но не здесь, в нескольких часах езды от Скарду. «Ты уверен, что это не военная база?» — спросил Мортенсон.

«Это ваххабитское медресе», — ответил Апо.

«А зачем им столько места?»

«Ваххабитское медресе — это…» — Ало запнулся, подыскивая подходящее английское слово, потом замахал руками и зажужжал.

«Пчелы?» — попытался угадать Мортенсон.

«Да, как дом для пчел. В ваххабитском медресе учится очень много учеников».

Мортенсон молча вернулся в машину. «Лендкрузер» тронулся в путь.