Младотурки, ободренные первыми успехами, увлеклись логикой своих принципов и в знак протеста против панисламистской идеи проповедовали османское братство. Легковерные из числа подвластных им народов – гораздо более многочисленных, чем сами турки, – поверили, что их призывают к сотрудничеству во имя строительства нового Востока. Устремившись к этой цели (и начитавшись Герберта Спенсера и Александра Гамильтона), они выдвинули идейные платформы радикальных перемен и провозгласили турок своими партнерами. Турки, напуганные силами, которым невольно позволили заявить о себе, задавили эти очаги так же внезапно, как дали им разгореться. Они провозгласили лозунг Yeni Turan – «Турция для турок»[1]. Впоследствии эта политика обратит их усилия на освобождение тюркского населения, находившегося под властью России в Средней Азии, однако прежде всего они должны были очистить свою империю от подвластных им народов, которые сопротивлялись режиму. Прежде всего следовало разделаться с арабами, крупнейшим чуждым компонентом Турции. Соответственно были разогнаны арабские депутаты, объявлена вне закона арабская знать. Арабские выступления и арабский язык подавлялись Энвер-пашой более жестоко, чем это делал до него Абдель Хамид.

Однако арабы уже вкусили свободы. Они не могли сменить свои идеи столь же быстро, как поведение, и сломить их крепкий дух было нелегко. Читая турецкие газеты, они в патриотическом экстазе заменяли слово «турок» словом «араб». Подавление вызывало в них болезненную жестокость. Лишенные легального выхода своих чувств, они становились революционерами. Арабские общества ушли в подполье, превратившись из либеральных клубов в очаги заговоров. Старейшее арабское общество Ахуа было официально распущено. В Месопотамии его заменил опасный Ахад, глубоко засекреченное братство, состоявшее почти исключительно из арабских офицеров, служивших в турецкой армии, которые поклялись овладеть военными знаниями своих хозяев и обратить эти знания против них же во имя служения арабскому народу, когда пробьет час восстания».

Когда в августе 1914 года началась война, Лоуренс находился в Оксфорде, работая над материалами, собранными им во время экспедиции на Синай. Он завершил работу довольно быстро, после чего пытался поступить добровольцем в армию, но сначала был забракован из-за маленького роста (165 см). В августе 1914-го полагали, что британская армия может позволить себе более высокую планку. Добровольцы ломились толпой. На молодых людей производил впечатление плакат с усатой физиономией Китченера, его указующим перстом и надписью: «ТЫ нужен своей стране!» Позже эту художественную идею позаимствовали русские большевики, создав знаменитый плакат «ТЫ записался добровольцем?».

Лоуренс тоже был впечатлен и, получив от ворот поворот, мысль о воинской службе не оставил. Он вспоминал: «Когда книга была окончена, я написал письмо Ньюкомбу, в котором просил его совета в отношении получения работы на военной службе. Получить ее было трудно. Ньюкомб сказал об этом разведывательному управлению, и я был включен в списки кандидатов. Я обратился к Хоггарту, имевшему большой вес в Королевском географическом обществе, с просьбой посодействовать мне». Вскоре Лоуренс получил от Хоггарта предложение зайти в военное министерство к полковнику Хэдли.

Позже полковник Хэдли уверял, что он не помнит, чтобы кто-либо говорил с ним предварительно о Лоуренсе, и был очень удивлен, когда в сентябре 1914-го к нему в кабинет вошел молодой человек, которому на вид было около 18 лет, без шляпы, в сером спортивном костюме. Однако фамилия его рассеяла всякие сомнения, так как Хэдли хорошо знал о его работе на Синае и слышал о нем интересные подробности от Ньюкомба. Рассказывают, что когда несколько недель спустя Хэдли спросили, как обстоит дело с его новым работником, тот ответил: «Теперь он руководит вместо меня всем моим отделом». После того как Турция вступила в войну, было решено усилить разведывательную службу в Каире. Ньюкомб был отозван из Франции и направлен в Египет. Его сопровождала группа офицеров и среди них Лоуренс, получивший чин лейтенанта.

Сослуживцы Лоуренса уверяли, что если бы Конан Дойль родился на одно поколение позже, он нашел бы в Лоуренсе готовый тип для своего Шерлока Холмса. Скоро в круг его обязанностей был включен опрос пленных, которых он часто ошарашивал своими умозаключениями, выводимыми на основании одежды, поведения и разговора. Кроме того, он имел знакомых по всему Ближнему Востоку. Поглядев на пленного и услышав первые произнесенные им несколько слов, Лоуренс мог определить местность, откуда он происходит, с точностью до 30 км, а затем восклицал: «А, так ты из Алеппо! Как поживает такой-то?» Таким образом происходил разрыв шаблона, и пленный рассказывал гораздо больше, чем собирался.

Лоуренсу также поручали сбор сведений о повстанческом движении в Египте, направляли его с заданиями в Западную пустыню. Посылали в Грецию для установления контакта с находившимися там секретными агентами.

Весной 1916 года Лоуренс был отправлен с секретным заданием в Месопотамию. Официально он поехал туда от разведывательного отдела в Каире для улучшения подготовки к печати карт для экспедиционного корпуса в Месопотамии и, в частности, для консультирования изготовления карт воздушной съемки – новой области знания, в которой он стал экспертом. Хотя большая часть его друзей и считала, что ему поручено только это задание, в действительности Лоуренс получил непосредственно от военного министерства секретное предписание сопровождать члена парламента капитана Обри Херберта с миссией к Халил-паше, командовавшему турецкой армией, осаждавшей в то время отряд Тауншенда в Куте.

Цель миссии заключалась в том, чтобы начать переговоры с Халил-пашой в надежде, что он может согласиться отпустить гарнизон взамен щедрого выкупа. У Лоуренса была и третья цель, а именно: установить, возможно ли поднять восстание среди арабских племен вдоль турецкой линии железнодорожного сообщения, чтобы осаждающие Кут оказались отрезанными от подвоза продовольствия и подкреплений.

Но обстановка тогда сложилась неблагоприятная. Посылка этой миссии не нравилась многим английским генералам. Исходя из того, что подобная попытка более пагубно отразится на престиже британской армии, чем военное поражение, главный руководитель политического отдела Перси Кокс отказался принимать какое бы то ни было участие в этих переговорах. Сам Лоуренс тоже не был сторонником этой идеи, считая что Халил-паша был слишком уверен в том, что получит деньги от Турции, а также и в военном успехе, чтобы согласиться взять деньги англичан. Да и вообще, время было упущено: «Местные британцы категорически возражали против моего приезда, – писал Лоуренс в «Семи столпах мудрости». – Два генерала из их числа даже оказались настолько добры, что объяснили мне, что моя миссия (о действительной цели которой они ничего не знали) позорна для солдата (которым я не был). В действительности же что-то предпринимать было уже поздно, так что агония Кута заканчивалась, и, таким образом, я не сделал ничего из того, что был намерен и имел полномочия сделать».