– Он – мой друг. А свое тело я как-нибудь сам охраню, – сказал Кош Невмертич. – Спокойной ночи, Василиса.

Все зимние каникулы я проторчала в доме на Гагаринской, и видела ректора всего пару раз и то мельком. Зато под окном постоянно маячил Трофим – он подметал крыльцо, подвешивал оборвавшийся от сильного ветра колокольчик, возился с машиной или дремал, положив голову на руль «Лексуса». Человек-медведь вел себя на удивление деликатно и совсем не беспокоил меня, предпочитая охранять на расстоянии. Каждый день Трофим приносил мне продукты, но я не замечала, чтобы он отлучался до магазина.

Мне было о чем подумать, и даже по ночам я прокручивала в мыслях то, что рассказал мне Кош Невмертич. Вспоминала и не знала – радоваться такой откровенности или нет.

Неужели, меня, действительно, хотят съесть?

Нелепость какая!

А предыдущая жар-птица? Сгоревшая в своем пламени, и даже перед смертью позаботившаяся, чтобы никто не пострадал от её огня?.. Что произошло с ней? Может, ее тоже хотели съесть? Или какой-нибудь кощей довел до отчаяния своими тайнами и холодностью?

Я вздыхала, ворочалась в постели и прислушивалась каждую минуту – не вернулся ли ректор? Мог бы уделить мне побольше внимания, если снова посадил под замок. Ну, как – посадил… Я сама была не против посидеть в этой клеточке. Но я хотела посидеть не одна, а с ним…

Как он там сказал? «Ты мне дорога». Врет, наверное. Знать бы, что врал своей Марине, и рыжей Алисе. И если в самом деле дорога – то в каком смысле? Как ценная ученица? Как суперособь? Или тут речь о настоящей любви?..

Но ответов на эти вопросы не было, и Кош Невмертич снова будто прятался от меня, предоставив придумывать всякие глупости.

Было странно, что я больше волновалась о наших с ректором отношениях, чем о трехголовом змее-душителе. Наверное, сказывалось то, что я начинала привыкать к жизни в волшебном мире, и всякие чудища-расчудовища вызывали уже не оторопь от удивления, а досаду.

Почему зохак сначала решил меня придушить, а потом – просто похитить? Я не видела в этом логики. Впрочем, в колдовском мире с логикой было плоховато, в этом я уже убедилась. И все же, перышки утки-пеганки никуда не делись. Кош Невмертич ничего не сказал о том, что трехголовые змеи могут оборачиваться утками. Я упорно считала, что нападение на меня организовала Вольпина. Вот от нее-то и надо меня охранять, а не от зохаков.

Десятого января Трофим повез меня в институт, и я мрачно смотрела на серые городские улицы, которые даже зимой не всегда украшал снег. На душе было точно так же серо и слякотно, и мои мрачные предчувствия полностью оправдались. Уже на первой паре я убедилась, что все студенты (и преподаватели) знают о том, что с новогоднего бала ректор унес меня на руках, да ни куда-нибудь, а к себе домой. Причем, ни у кого, судя по шепотку за моей спиной, это не вызвало доброго отношения. Даже Щукина при перекличке назвала мою фамилию как-то сухо, а во взгляде читалось неодобрение.

Царёв не подошёл поздороваться, а уткнулся в учебник с таким видом, словно решил стать ботаником похлеще Анчуткина. Сам Борька сел рядом со мной, как ни в чем ни бывало, но даже не посмотрел в мою сторону.

Легче не стало, когда после ленты мы отправились в другую аудиторию, и следом за мной – затылок в затылок – пристроился Трофим. Он не замечал ничьих удивленных взглядов, и просто ходил за мной, как привязанный веревочкой.

В коридоре нам встретилась Вольпина в окружении подружек и поклонников, и захлопала глазами, глядя на меня и Трофима.

– О! – услышала я её сладкий мяукающий голосок. – Это что за почётный конвой?

Я готова была провалиться сквозь пол до подвального помещения, и зашипела телохранителю:

– Обязательно ходить за мной везде?! В туалет тоже будете провожать?!

– Распоряжение Коша Невмертича, – невозмутимо пробасил Трофим. – Поторопись, Краснова. Скоро следующий урок.

В аудитории он сел на заднем ряду и задремал. Когда в середине ленты раздался храп, студенты начали обидно посмеиваться. Облачар был вне себя от злости и после безуспешных призывов успокоиться и сосредоточиться на лекции, от души грохнул учебником по кафедре.

Трофим всхрапнул и встрепенулся, протирая глаза, чем вызвал ещё больше веселья.

Телохранитель! Задери его коза!..

Я сидела красная, как рак, и очень ждала следующих лент – занятий у Быкова. Можно будет выпустить пар, пошвыряв кого-нибудь по матам.

Но выпустить пар не удалось. На следующую ленту меня попросту не пустили. Оказалось, что из моего учебного расписания были напрочь вырезаны занятия и факультативы по ближнему бою.

Быков только развел руками, закрывая перед моим носом дверь спортзала.

– Это как понимать? – напустилась я на Трофима. – Почему все занимаются, а меня выгнали?

– Распоряжение Коша Невмертича, – ответил он и зевнул.

Я кипела от злости, но никого это не волновало.

На обеденном перерыве за мой столик никто из студентов не сел, зато с трудом втиснулся Трофим. Стол был ему маловат, а стул опасно пошатывался под его медвежьим телом, и мой горе-телохранитель сидел осторожно, боясь лишний раз пошевелиться. Он не взял ничего поесть, а просто сложил огромные ручищи на столешницу и ждал, пока поем я. Под взглядом его маленьких пронзительных глаз аппетит у меня пропал совершенно.

На нас косились, хихикали и только что не обсуждали вслух.

– …ее даже на занятия по боевой магии не пускают, – расслышала я разговор «конфеток». – Боятся, что она кого-нибудь покалечит.

– И охрана нужна, чтобы охранять нас от неё, – подхватила другая конфетка.

Вольпина с беспокойством оглянулась и покачала головой:

– Куда только смотрит попечительский совет? – сказала она громко, явно для того, чтобы я услышала. – Это опасно – держать таких особей рядом с обычными студентами!

Я со стуком бросила вилку и поднялась, резко отодвинув стул. Сразу стало тихо, студенты позабыли про еду и жадно уставились на меня. Наверное, ждали – что ещё выкинет опасная и сумасшедшая жар-птица.

Но я подхватила сумку и пошла к выходу, а Трофим, кряхтя, поспешил следом за мной.

– Наш ректор и завуч из «Примы» подрались из-за неё… – услышала я голос Вольпиной и с трудом поборола желание вернуться и оттаскать Кариночку за волосы.

Я была уверена, что и эту сплетню она выдала, чтобы разозлить меня еще больше, чтобы я устроила какую-нибудь глупость и ещё больше перепугала бы учеников «Ивы».

Разумнее было уйти с гордо поднятой головой, но я не утерпела и обернулась на пороге.

– Завидуй молча, красотуля, – сказала я Вольпиной и почувствовала настоящее удовольствие, когда в синих глазах промелькнуло что-то очень похожее на ненависть.