– Теперь ты понимаешь, каково быть бесплотным духом? – прошептал бес. – А это только начало. Дверь едва приоткрылась. Хочешь остаться там навсегда?

– Как-то мне довелось побывать в карцере, там было ничуть не лучше, – нашел в себе силы ответить я. Перед глазами все плыло, стены меняли свои очертания, и никак не удавалось понять, в каком из миров сейчас находится мое сознание. – Не пугай меня тоской и пустотой, бес. В нашем мире есть куда более неприятные вещи.

– Боль, страх, унижение, смерть друзей? – равнодушно перечислил нечистый. – Для высшего существа это просто ничего не значащие слова!

– Но сейчас-то ты залез в тело не столь возвышенного создания, – зло ухмыльнулся я. – И пусть тебе смешны человеческие чувства, но попробуй за раз пережить то, что оставляло шрамы на моей шкуре последнюю дюжину лет! Да, события – шлак, но эмоции, чувства… И даже не пытайся спрятаться от них в своей пресловутой пустоте. Не забывай: теперь ты в моем теле, бес!..

Бес промолчал. Начал ли он понимать, что выбрал не ту жертву?

Очень на это надеюсь. Очень. Ведь ничего другого больше не остается…

В субботу шел дождь. И в пятницу шел дождь. И в четверг, само собой, без дождя не обошлось.

Дождь шел, не переставая ни на минуту, уже три дня.

Вообще в этом не было ничего необычного. С приходом зимы небо над прибрежными районами Стильга всякий раз затягивали наползавшие с моря тучи, дождь сменялся снегом, а снег… Такой ослепительно-чистый, он раскисал и превращал дороги в непроходимые болота буквально за несколько часов. А потом опять шел дождь.

Так что, как ни крути, удивляться непогоде не приходилось. Удивительным было другое – все эти три бесконечно долгих дня я пил пиво. Не чувствуя вкуса. Кружку за кружкой. Останавливаясь только чтобы сходить отлить да забыться, дожидаясь рассвета, в съемной каморке на мансарде «Черной ладьи» – не самой захудалой таверны в припортовом районе столицы.

Объяснимо было все: мое возвращение в родной город, нежелание разыскивать старых знакомых, беспробудное пьянство. На все это имелись веские причины. Но как ни ломали бы голову знавшие меня люди, они ни за что бы не догадались, зачем я пью эту ослиную мочу.

Человек, которого они когда-то знали, всем напиткам предпочитал вино. Да! Тот гуляка остановил бы свой выбор на вине и служанке посимпатичней. Или как получится. Лишь бы было кому согреть постель. Хотя, скорее всего, он еще в самый первый день – точнее ночь, – загремел бы в кутузку. Проспался в холодной и взялся за ум. Возможно. А возможно, и нет.

Но люди меняются, и поэтому я сидел и пил пиво. Пил пиво и ждал. В основном – ждал.

Вербовщик подошел за час до полудня.

– Не помешаю? – опустился на лавку напротив меня пожилой господин. Весьма неприметный господин. Ни высокий ни низкий. Ни худой ни толстый. Лицо особо выразительными чертами тоже похвастаться не могло. Когда он появился на постоялом дворе, мне к стыду своему припомнить не удалось.

– Ничуть, – усмехнулся я и хлебнул пива. Ну и гадость!

– Вот и замечательно, – мельком глянул на меня вербовщик и опустил глаза. Взгляд тоже был ни злой ни добрый, но пиво враз застряло в горле. Не должен быть у вербовщика такой взгляд. Тут птица совсем другого полета пожаловала. Неприметный господин подождал, пока я откашляюсь, и с едва заметным оттенком брезгливости указал на пивную кружку: – Ну и зачем же так себя мучить?..

– А почему нет? – откинулся я на спинку стула, внимательно наблюдая за руками собеседника. Оно, конечно, не поможет, но хоть какой-то шанс будет. – Погода – дрянь, грех не выпить…

– Сколько пива, мой дорогой Себастьян, вы сегодня заказали? – Вербовщик выложил на стол тубус, наподобие тех, с какими ходят писцы, и выудил из него несколько густо исписанных листочков. – Так… Ага, шесть кружек. Одну разбили, одну велели заменить. «Теплую мочу не пью» – так вы, кажется, сказали? Немало пива расплескали и ни разу не осушили до дна. Получается, выпита вами от силы одна кружка. И все же – зачем себя так мучить? Вы же не любите пиво?

– Терпеть не могу, – сознался я, не отрывая взгляда от собеседника. Но если постоянно сидеть с кружкой пива в руке, обычно ни у кого не возникает и доли сомнения в твоем опьянении. Вот только моего собеседника к обычным людям отнести было никак нельзя. – Хотите что-то предложить?

– Мне рекомендовали вас как подающего большие надежды молодого человека, – не ответил на вопрос вербовщик.

– А мне вас – как вербовщика, собирающего отряд не очень щепетильных наемников, – раскрыл свои карты я.

– Боюсь, вас ввели в заблуждение.

– Боюсь, вас тоже.

– Что ж, увидим, – не говоря больше ни слова, мужчина поднялся из-за стола и направился к выходу.

Я за ним не пошел и не ошибся: стоило неприметному господину выйти, как в дверь тут же проскользнула прекрасно знакомая мне личность – Джек Пратт собственной хитрющей персоной. Вполне ожидаемо: именно этот нехороший человек и отправил меня дожидаться мифического вербовщика.

– Привет, рыжий, – плюхнувшись на лавку, протянул он мне руку с унизанными перстнями пальцами и тут же гаркнул на весь зал: – Пива!

– И тебе, рыжий… привет. – Я пожал жесткую, будто доска, ладонь и в один длинный глоток осушил полупустую кружку. – К чему весь этот спектакль?

– Ну, после твоих похождений в Сарине, неудивительно, что Малькольм решил списать тебя на берег. – Невысокий, жилистый, с ослепительно-рыжей копной растрепанных волос Джек производил впечатление законченного пройдохи, и надо сказать, этому впечатлению вполне соответствовал. Одна серебряная серьга в ухе чего стоит! Кого другого за такое разгильдяйство давно бы со службы попросили, а ему все с рук сходило. Сграбастав с подноса подошедшей разносчицы глиняную кружку, он глотнул пива и недоуменно сморщился: – Как ты пьешь эту гадость?

– С трудом, – усмехнулся я, чувствуя в словах приятеля приторный оттенок фальши. После тех самых «похождений в Сарине» я стал куда чувствительней к подобным вещам. И не только.

– Закажем вина? – предложил Пратт, сунул руку под плащ, проверяя висевший на поясе кошель, но тут же опомнился: – Хотя, пожалуй, не время.

– Не отвлекайся, – попросил я.

– Малькольм вбил себе в голову, что больше не может на тебя положиться. – Скривившись, Джек все же вновь хлебнул пива и провел ладонью по спускавшимся на подбородок рыжим усам. – Но есть люди, которых твой рассказ заинтересовал. И они решили взять тебя под свое крыло.

– Кто именно? – уточнил я, не прикасаясь к пододвинутой мне кружке с пивом.

– Ты не узнал? – Кинув на столешницу пару мелких монет, Пратт вскочил на ноги. – Пошли, пройдемся.

– В такую погоду? – Выходить под проливной дождь не хотелось. Но этих рыжих не переспорить. Даже нечего пытаться. По себе знаю. А волосы у Джека куда рыжее моих.