После стольких тысячелетий жизни, после неимоверного труда, озарившего его голову семью лучами мага, Эбрамар жаждал погрузиться в свет отдохновения, чтобы восстановить силы и подняться еще выше, – куда за ним не могло уже следовать разумение земного человечества. Но он знал, что исходивший от него свет мог достичь этой земли и тех, кто ему дорог, согревая не только их, но всякое даже самое ничтожное существо, почему бы то ни было ему близкое.

Однажды, после обеда, все собрались на террасе дворца Эбрамара, и разговор затянулся дольше обычного; потом великий маг умолк и задумался, а взор его блуждал по окружающим.

– Должен сказать вам, дети мои, что сегодняшнее собрание наше – последнее, и час нашей разлуки пробил, – глухо промолвил он.

Увидев, как все мгновенно побледнели, он прибавил:

– Вижу, друзья, что в вас еще жива слабость человеческая – боязнь разлуки. Вам хотелось бы всегда иметь меня около себя, но это – маленькая доля эгоизма, хотя и облагороженного любовью. Вы знаете, что жизнь мага – это постоянное напряжение воли? Так вот, я устал хотеть и жажду отдыха, на который имеет право всякое создание; мне нужно хорошенько подкрепить себя на дальнейший путь и работу, а оставшийся путь этот очень длинен…

Столько еще тайн надо исследовать, столько могущества приобрести, и столькими великими силами научиться управлять, что мне крайне необходимо обновить все мои духовные силы.

Поэтому, милые дети мои, даруйте мне этот отдых в той обители небесной красоты, куда я иду, чтобы мечтать без утомленья, купаться в гармонии и свете, насладиться безусловным миром и отдохновением с полным сознанием, что отдых этот мною заслужен. Не призывайте меня и не тревожьте грустными мыслями или сожалениями блаженство этого волшебного сна.

– Мы еще не знаем, дорогой учитель, куда ты отправляешься,

– сказал Супрамати. – Можешь ты сказать нам это, чтобы сердца наши и мысли могли направляться к тебе с молитвой о твоем успокоении?

– Иду я на звезду, называемую нами Звездою магов, и вы, как изучавшие небесную картину, знаете ее. Она всегда появляется в такое время, когда великий миссионер, сын света, отдохнув там и приготовясь к высокому назначению, сходит на землю, чтобы возложить на себя тяжелое одеяние плоти и принять кровавую, тяжкую кончину. Благословенное светило это ниспошлет мне луч, и я вознесусь туда.

Эбрамар встал, и все собравшиеся один за другим подходили к нему, а он каждого благословлял и обращался с приветливым словом.

Когда очередь дошла до Нарайяны, маг положил руку ему на голову.

– Будь благоразумен, тверд, не допускай, чтобы гордость и другие человеческие слабости омрачали плоды уже завоеванной тобою победы, «блудный сын мой». Завещаю тебя Супрамати как самое драгоценное мое наследие, а он будет тебе надежным и любящим руководителем.

Последней подошла к нему Нара, и Эбрамар с загадочным, вдумчивым выражением взглянул в обращенные к нему ее ясные и полные любви глаза.

– Теперь я могу назначить час моего отхода. На девять дней я удалюсь в святилище для последнего приготовления, а великий иерофант скажет вам, когда вы должны будете собраться у врат святилища. Только вы, ваши жены и те, кого укажут великие иерофанты, могут быть при этом. Когда я выйду, вы последуете за мною.

Он сделал знак рукою и стал невидим.

Глубоко взволнованные ученики Эбрамара решили провести эти девять дней в безусловном посте и непрестанных молениях. Затем маги, магини и адепты безмолвно разошлись, чтобы приготовиться к той минуте, когда предстояло собраться в одной из пещер, для намеченного торжественного бдения.

Нара оставалась последней с Супрамати и Нарайяною, которых удержала знаком.

– Мне надо передать вам желание Эбрамара. Он хочет, чтобы вы погребли то, что останется от него, в склепе, им самим вырытом поблизости от святилища. Вместе с вами хочу и я поститься, но только в полном одиночестве, и проведу это время именно в склепе Эбрамара, но в свое время приду к вам. А теперь, друзья и верные спутники моей долгой жизни, простите, если я не всегда бывала в должной мере кротка и терпелива и… что бы ни случилось, храните обо мне добрую память, – и она протянула обоим руки.

– Разве и ты собираешься покинуть нас? – едва сдерживая волнение, спросил Супрамати, а Нарайяна с грустью и удивлением пристально смотрел на нее.

– Не покинуть вас хотела бы я, а сбросить наконец эту плоть, которую ношу уже столько веков, и вернуться на незримую родину. А кроме того, оставаться здесь, когда не будет моего учителя и благодетеля, было бы крайне тяжело. Это вы ведь понимаете, конечно.

– Разумеется, понимаем, но эта весть о твоем уходе так неожиданна… – прошептал Супрамати.

– Я не убеждена еще в том, что уйду; но Эбрамар указал мне однажды на возможность освобождения, не для того, чтобы следовать за ним, понятно, – чего я еще недостойна, – но чтобы отдохнуть в пространстве. Хотя точно времени он и не назначил, но ведь всегда надеются на то, чего желают, – прибавила Нара, прощаясь.

Наконец настал указанный Эбрамаром день, и с наступлением ночи начались последние приготовления. Маги, магини и все указанные великими иерофантами облачились в белые парадные одеяния, а потом выстроились по обе стороны длинной галереи, которая от врат святилища шла до уединенной площадки в гранитных скалах, в недрах коих был вырыт подземный город. Там же собрались верховные иерофанты. Посреди площадки находилось золотое возвышение, вокруг которого пылали голубоватые огоньки; а с четырех сторон стояли великие астрологи, умевшие говорить на языке светил.

Около двух часов ночи раскат грома потряс стены подземных храмов, раскрылись врата святилища, яркий свет хлынул изнутри, и затем появился Эбрамар, словно окруженный прозрачным шаром. Семь лучей образовали на голове его как бы сверкавший венец; на прекрасном лице его сияло неописуемое выражение восторга и блаженства, а к груди он прижимал магический меч. Ноги его не касались земли, и он точно плыл вдоль галереи, подобно видению, а все присутствовавшие следовали за ним.

Поднявшись на площадку, Эбрамар остановился или, вернее, витал над золотым возвышением, а собравшиеся тем временем запели гимн величавого и строго прекрасного напева.

Далее наступила тишина, да и сама природа также как будто смолкла. В воздухе не чувствовалось ни малейшего движения; стояла роскошная теплая и благоуханная ночь, и лишь едва приметное потрескивание выдавало, что в воздухе происходило нечто необычайное.

Затем четверо астрологов затянули какую-то удивительную песнь на сокровенном языке, понятном светилам, и вдруг на сапфирово-голубом небе зажглась яркая звезда, а из глубины бесконечности сверкнул золотой луч, который все приближался, ширился и залил площадку необыкновенно ярким светом.

В воздухе кишели прозрачные и светлые существа, покровители этой юной земли, духи сфер, наконец, четыре группы духов стихии – слуги могущественного посвященного,- и четыре огненные ленты, сливавшиеся на груди Эбрамара, связывали его с ними.