Министр обороны A.A. Гречко метал молнии, если на вакантную должность командира дивизии, командира корпуса или командующего армией приносили для доклада справку на одного кандидата. Обычно он спрашивал: «Вы что, уже решили за меня?» Когда же приносили три-четыре справки, министр обращал внимание даже на мелочи.

И.Н. Шкадов ввел в практику составлять перспективные планы, куда вносились кандидаты для замещения вакантных должностей от командира дивизии и выше. Офицеры-направленцы выезжали в войска на все дивизионные, армейские, фронтовые учения, чтобы на месте познакомиться с кандидатами на вышестоящие должности.

При выезде в войска со мной обычно ехал направленец на округ. На Дальний Восток – полковник В.Г. Крылов, в Среднеазиатский – полковник В.А. Васильев, в ГСВГ – полковник М.А. Бакутин.

Очередные учения под названием «Березина» министр обороны проводил в Белорусском военном округе. Войсками Белорусского ВО командовал генерал армии М.М. Зайцев, который хорошо знал свои полигоны, свои войска, умело маневрировал ими. На этих учениях он показал довольно много тактических новинок и приемов в использовании вертолетной авиации. В ходе учений я познакомился с командиром 24-й Самаро-Ульяновской дивизии генерал-майором К.А. Кочетовым и командиром 120-й гвардейской дивизии генерал-майором Н.М. Ахуновым, в последующем нам пришлось вместе служить.

В повседневной текучке дел не представляется возможность быстро оценить командирские качества офицера. И только на учениях, когда моментально меняется обстановка и командиру приходится принимать решение, вот в эти минуты и проявляются его характер, волевые качества, смекалка.

Поучительным для нас был разбор, сделанный министром обороны Андреем Антоновичем Гречко. К сожалению, это была его «лебединая песня». 26 апреля, приехав в Главное управление кадров пораньше, я обратил внимание, что машина И.Н. Шкадова уже стояла у подъезда во внутреннем дворике. Зашел в кабинет, звонок. Звонил начальник ГУКа. Поздоровавшись, Иван Николаевич сказал: «Зайдите ко мне». После короткого приветствия генерал армии сказал: «Умер Гречко». Две-три минуты сидели молча, затем Иван Николаевич попросил поднять материалы похорон Р.Я. Малиновского и заняться подготовкой соответствующих документов. Комиссию по организации похорон согласовали с Генеральным штабом и административным отделом ЦК КПСС. Определили также и состав комиссии по вскрытию сейфа на даче и в кабинете министра, где, как предполагалось, могли быть секретные документы.

ЦК КПСС и Совет Министров СССР постановили:

1. Для организации похорон члена политбюро ЦК КПСС, министра обороны СССР Маршала Советского Союза Андрея Антоновича Гречко образовать правительственную комиссию в составе Д.Ф. Устинова (председатель), В.В. Гришина, И.В. Капитонова, Л.В. Смирнова, И.И. Якубовского, В.Т. Куликова, С.Л. Соколова, А.А. Епишева, М.П. Георгадзе.

2. Похоронить A.A. Гречко на Красной площади, у Кремлевской стены.

В день смерти A.A. Гречко в последний путь провожали и первого заместителя начальника Генерального штаба Вооруженных сил СССР, начальника штаба Объединенных вооруженных сил государств – участников Варшавского договора генерала армии Сергея Матвеевича Штеменко, скончавшегося 23 апреля после тяжелой продолжительной болезни. A.A. Гречко подписал некролог, а когда прощались в Краснознаменном зале Центрального дома Советской армии имени М.В. Фрунзе, где был установлен гроб с телом С.М. Штеменко, все уже знали, что и министр обороны ушел из жизни.

Дом союзов. На фронтоне здания – портрет в траурном обрамлении. 28 апреля, Москва, воины Советской армии и флота прощались с министром обороны Маршалом Советского Союза A.A. Гречко.

В 13 часов 29 апреля 1976 года на центральную трибуну Мавзолея поднимаются руководители партии и правительства. Траурный митинг открывает председатель правительственной комиссии, член политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС Д.Ф. Устинов.

Я стоял на трибуне рядом с Г.Н. Ковтуновым и, помнится, ему сказал: «Министром обороны будет Дмитрий Федорович Устинов». Он возразил: «Нет, или маршал Якубовский, или генерал армии В.Г. Куликов». Затем Д.Ф. Устинов объявил: «Слово предоставляется И.И. Якубовскому».

«Ну, что я тебе говорил», – пробасил Георгий Никитович.

Но уже вечером 29 апреля были объявлены Указ Президиума Верховного Совета СССР о назначении тов. Д.Ф. Устинова министром обороны СССР и второй указ о присвоении тов. Д.Ф. Устинову воинского звания генерал армии.

30 апреля рано утром мы в ГУКе подготовили первый приказ нового министра обороны о его вступлении в должность. Иван Николаевич приказал мне самому ехать на доклад. Помощники министра посмотрели проект приказа и сказали, что мы сами доложим. Я понял, кое-что меняется. Начальники все чаще стали засиживаться на работе, Д.Ф. Устинов работал допоздна. Некоторые документы рассматривал в 24 часа, а то и позже.

Ко всем мероприятиям Дмитрий Федорович готовился обстоятельно, чувствовалась сталинская закалка военных лет. Будучи наркомом вооружения, он сутками не покидал рабочее место.

В октябре генерал И.Н. Шкадов предложил мне ехать на Дальний Восток первым заместителем командующего войсками Дальневосточного военного округа к генералу армии Ивану Моисеевичу Третьяку. 2 ноября вместе с командующим он был в Москве на подведении итогов боевой подготовки за 1976 год. Мы вылетели в Хабаровск.

Провожала меня со скромным багажом одна доченька. 7 ноября я уже командовал парадом, его принимал генерал армии И.М. Третьяк.

Утром получил весточку от друзей, которая долго не отпускала сердце: вчера нелюди на подступах к Рижскому вокзалу избивали писателей, светочей российской словесности, чьи имена золотыми буквами рассыпаны по букварям и учебникам литературы. Как же надо было оскотиниться, озлобиться на российскую словесность, чтобы отдать приказ костоломам встать преградой на пути тех, кого народ издавна называет душой нации. Науськивали столичных городовых напасть на писателей все те же знакомые персонажи из «пятой колонны». Я еще подумал: «Если бы Лев Толстой дожил до этих срамных времен, и он бы встал на пути нелюдей?»

После окончания следствия мы должны были не просто прочитать 125 томов, а изучить, определить, где правда, а где ложь, где явь, а где просто предположения следствия. Вскоре после завершения следствия по «событиям под мостом Нового Арбата» к нашему делу приобщили еще 15 томов.

Читать приходилось ежедневно по восемь, а то и более часов. Делать выписки, что-то запоминать… К апрелю начало сдавать зрение, даже ночью не выключался свет. Дежурная лампа постоянно была направлена на меня.

При обходе начальником изолятора Валерием Никодимовичем Панчуком и надзирающим прокурором я обратился с просьбой показать меня специалистам-офтальмологам в институте имени Гельмгольца.