На расстоянии нам было не слышно, с какими словами обратился Чашкин к пробегавшей мимо него Джульетте, но красавица остановилась и после непродолжительного разговора даже позволила Ромашке увлечь ее в кафе.

– Ловко проделано! – одобрила Ромкин маневр Ирка. – Сейчас девушка поплачется ему в жилетку, потом утешится каким-нибудь вкусным десертом и придет к мысли, что плюгавый, но заботливый Ромашка гораздо лучше того кавалера, который втравил ее в такую некрасивую историю! Считай, Чашкин своего добился!

– Хорошо бы теперь и нам добиться своего, – пробормотала я. – Ну, что? Менты вроде уже отчалили? Пойдем?

– Мне с вами идти или не надо? – спросил Вадик, чавкая шоколадом.

Ирка позволила утомленному оператору забраться в бардачок, где имелись запасы батончиков.

– Можешь продолжать обжираться, только дай мне отснятую кассету, – ответила я, вылезая из машины.

Спаренный с биноклем мегабласт и радиоприемник с наушниками мы оставили в салоне «шестерки», взяли только белые халаты. Они немного помялись, но это не имело значения.

В лифте, на подъеме к восьмому этажу, мы облачились в белые одежды и надели маски, которые, побывав в кармане Иркиной куртки, окончательно перестали быть стерильными и отчетливо пахли шоколадом.

Бронированная дверь сорок восьмой квартиры была цела. Увидев это, я сдержанно порадовалась за Димулю: хоть дверь чинить ему не нужно, придется только разбитые стекла в окна вставить. Ирка поправила на себе халатик, с большим трудом застегнутый всего на одну пуговку (да и та грозила вот-вот отлететь), и позвонила в дверь. Звонок получился долгий, настойчивый. Мы немного подождали (Ирка не отрывала палец от кнопки звонка).

В квартире сердито лязгнул замок, дверь приоткрылась на длину цепочки.

– «Скорую» кто вызывал? – почти весело спросила Ирка, выставив поверх цепочки свою физиономию в белой масочке.

– Я не вызывал, – хозяин квартиры ответил недовольно, но дверь все же открыл.

– А зря! – сказала Ирка, решительно вдвигаясь в прихожую и могучей грудью выдавливая из нее менее крупного Димулю, отступающего под натиском превосходящего противника. – Видок у вас, молодой человек, тот еще! Краше в гроб кладут!

Выглянув из-под локтя дородной подруги, я увидела светловолосого парня, которого некоторое время назад вполне можно было назвать симпатичным. Теперь эту располагающую внешность сильно портили подбитый глаз, ссадина на скуле и большая шишка, выпирающая точно в середине лба и придающая юноше сходство со сказочным единорогом. Единственный неповрежденный глаз вызывал в памяти другое мифическое существо – циклопа. В руке гибридный циклопорог держал веник.

Ирка загнала его в комнату, которая до вторжения людей в черном, наверное, была очень уютной. Теперь мебель в помещении была частично перевернута, частично сломана, оборванные портьеры валялись на полу, затоптанном и засыпанном осколками стекла: при штурме разбились не только окна, но и стеклянная будочка кран-автомата. Разноцветные плюшевые звери тоже лежали на полу, словно жертвы массового побоища. В углу, под курганчиком из комьев земли и керамических черепков, вытянулась сломанная пальма. Журнальный столик осел на одну ногу, хрустальная пепельница скатилась с него и раскололась на две половинки. «Странно, что люстра уцелела!» – машинально подумала я.

– Так, где руки можно помыть? – не давая хозяину квартиры опомниться, пророкотала Ирка, играющая в доктора.

– Ванная там, – Димуля указал направление вялым взмахом руки с веником.

– Где аптечка?

– В кухне.

– Где порно-пупс?

– В шка…

Тут Димуля запнулся и уставился на ухмыляющуюся Ирку с подозрением:

– Да кто вы такие?

– Полиция нравов! – веско сказала я, выступая из-за спины подружки, чтобы выдвинуть тот ящик мебельной стенки, на который машинально указал Димуля.

В свете люстры весело блеснули разномастные пуговичные глаза. В ящике, как в коробке, лежал наш рыжий монстрик Манюня!

– Манюшечка! – Ирка выхватила куклу из ящика, прижала ее к своей груди и облегченно вздохнула: – Уф-ф-ф!

Не выдержав напора, с треском отлетела пуговица халата.

– Стоять! – строго сказала я дернувшемуся Димуле.

– Ворюга! – обличила его Ирка, баюкая Манюню. – Украл ребеночка, мерзавец!

– И не крал я его вовсе, просто подобрал! – нахально возразил Димуля. – Шел по улице, а он под кустиком в ящике лежал, сирота сиротой! Пришлось усыновить.

– В том ящике с игрушками таких кукольных «сирот» было штук десять, не меньше, – припомнила я. – Спасибо, хоть не всех «усыновил», благодетель!

– В следующий раз, если будешь переезжать с квартиры на квартиру, попроси у Лазарчука пару ребят для охраны своих вещей! – попеняла мне Ирка.

Время для воспитательных бесед было не самое подходящее. Я посмотрела на Димулю – он нагло ухмылялся.

– Опусти руки по швам, стой и слушай меня внимательно! – рявкнула я.

– Да какого черта?!

– Может, подбить ему второй глаз? – деловито спросила Ирка, заботливо пряча Манюню в поместительный карман халата и тем самым освобождая себе руки для воспитательного мордобоя.

– Позже, – ответила я, сверля Димулю недобрым взглядом.

– Ну, позже так позже, – легко согласилась Ирка. – Тогда я пока игрушечки соберу.

Бесцеремонно вытряхнув из пестрой наволочки диванную подушку, подружка стала складывать в получившийся мешок разбросанных по полу плюшевых зверей. Я сняла медицинскую масочку, спрятала ее в карман, достала взамен кассету, которую дал мне Вадик, и твердо, глядя прямо в единственный зрячий глаз Димули, сказала:

– Вот здесь, – я потрясла кассетой, – профессионально отснятый видеоматериал, который отражает все события этого бурного вечера: и ваши постельные игрища, и последовавшее за ними побоище. Я пущу эту запись в ход, если ты вздумаешь продолжать съемку и распространение своей мерзкой порнографии – неважно, какой именно, с людьми, с игрушками, с домашними животными – хоть со стульями и табуретками! Посадить тебя мне, наверное, не удастся, но позора ты не оберешься, это я тебе твердо обещаю! Вопросы есть?

Димуля молчал, только щерил зубы. Я с сожалением отметила, что все они целы, – а еще говорят, что спецназовцы грубы и бесцеремонны!

– У барбосов нет вопросов! – ехидно прокомментировала Ирка собачий оскал Димули. – Что ж, в таком случае мы уходим! Арриведерчи, Дима! Реквизит мы конфискуем!

Мы повернулись – и ушли.

– Как дела? – с интересом спросил нас Вадик, скомкав и бросив себе под ноги очередную конфетную обертку.

Прежде чем ответить, я покосилась на Ирку. В распахнутом белом халате с оборванной пуговицей, с безобразно растрепанными косами, с мешком игрушек на плече и светлой улыбкой подружка была похожа на загулявшую Снегурочку, хмельную и веселую.