— Нет, — возразил Адам, — просто Аня очень хорошая ученица.

Хедер рассмеялась.

— Вы друг друга так нахваливаете!

То, что отец и Аня так неподдельно восхищаются друг другом, девочку и радовало, и успокаивало одновременно.

— Я тут подумала, — сказала она, — вот было бы здорово, если бы я могла жить у вас! Представляете, какие бы я стала делать успехи в природоведении!

Адам улыбнулся.

— Ты же знаешь, что Аня и я всегда этого хотели. А я сделал все что мог.

— Да, — согласилась девочка. Было видно, как сильно она огорчена. — Как думаешь, если бы вы официально поженились, может, суд бы тогда рассудил иначе?

Аня повернулась к Адаму. Глаза у нее заблестели.

— Это ты ее подучил?

— Ничего подобного. Ты достаточно хорошо знаешь Хедер, чтобы понимать, что ее нельзя подучить.

— Это точно, — поддакнула дочь. — Я сейчас буду говорить как бостонский синий чулок. Выражаю вам свое официальное неодобрение в связи с тем, что вы живете нерасписанными. Я тут хотела попросить у вас подарок на день рождения — проигрыватель дисков. Так вот, вместо него заказываю вам скромную свадьбу.

Тут Адам страдальчески взглянул на Аню.

— Дорогая, ради моей легкоранимой дочери, ответь: ты станешь моей женой?

Лицо женщины озарила счастливая улыбка.

— Хорошо, я подумаю.

— И когда решишь? — радостно подхватила Хедер.

— Да сейчас и решу. Я уже все обдумала. Я согласна.

Однако с медовым месяцем пришлось подождать — слишком стремительно продвигалась сейчас их работа. Уже давно медицинские центры многих стран оказывали их лаборатории содействие. И вот настал момент, когда разом пришли результаты из Миннесоты, Бонна и университета в Ницце. Их данные оказались настолько схожими, что превзошли все самые смелые мечты Адама.

«Господи, Макс, — думал он с болью. — Как жаль, что ты не видишь этих результатов».

Для испытаний были отобраны женщины, у которых в анамнезе было по пять или больше необъяснимых выкидышей в первые три месяца беременности. Их разделили на группы. Во время новой беременности одна треть получала лечение кортизоном. Другая принимала большие дозы природного прогестерона в виде вагинальных суппозиториев. Оставшиеся составляли контрольную группу.

К неописуемой радости Адама и его сотрудников, семьдесят пять процентов групп А и Б благополучно выносили плод до положенного срока. Это означало, что если он сумеет убедить медицинское сообщество в своей правоте, то врачи смогут заменить лечение стероидами на природный прогестерон и тем самым избежать массы побочных эффектов.

Разведка фармацевтических компаний пронюхала о больших потенциальных возможностях новой методики и принялась атаковать Адама. Самый большой энтузиазм проявляла корпорация «Кларк-Альбертсон», которая уже выразила готовность финансировать продолжение его исследований.

Вице-президент корпорации по связям с общественностью Прескот Мейсон, одетый с иголочки джентльмен патрицианской наружности, долго поил и кормил чету Куперсмит и, к своему изумлению, обнаружил, что мадам противится заманчивому предложению компании.

— При всем уважении к вам, мистер Мейсон, — заявила Аня, — лично я не вижу причин для фармацевтической компании брать на себя какие-либо обязательства на данном этапе. Адам и без вашей поддержки сделает свою работу. Деньги на исследования у нас есть, и не только от Гарвардского фонда, но и от Национального института здравоохранения, который весьма благосклонно откликнулся на наши идеи.

— Тем более нам следует подключиться! — возразил Прескот Мейсон. — Это в ваших же интересах. Наша поддержка послужит вам гарантией. Совершенно очевидно, что названные вами источники ставят на победителя. А моя компания всегда заботилась о том, чтобы все участники получали справедливую долю прибыли.

Он повернулся к Адаму:

— Небольшие карманные деньги еще никому не мешали, не правда ли, доктор Куперсмит?

Адам подумал, что означает этот вопрос — обычный ход торгаша или же Мейсон изучил его финансовое положение и теперь прозрачно намекает на безбожные алименты, наложенные на него судом?

Представитель корпорации имел кое-какой научный опыт и был в состоянии предвидеть масштабы практического применения научных открытий Адама.

— Мы заинтересованы не только в методике лечения, которую вы разрабатываете, но и в точном установлении причин патологии. Только представьте себе, чего можно будет добиться, если мы сумеем воспроизвести антитела, которые вы пытаетесь приручить. В данный момент женщины, которые к вам обращаются, недовольны негативным воздействием этих антител на течение их беременности. Но если взглянуть на проблему с другой стороны, то мы увидим, что это вещество может превосходно проявить себя в борьбе с нежелательной беременностью. Вы же помните, какой шум вызвало появление французского препарата RU-486 — по той причине, что это противозачаточное средство применяется на ранних стадиях беременности. Поскольку ваш препарат является природным гормоном, его применение для контроля рождаемости не вызовет никаких возражений морального толка.

— Это действительно заманчивая идея, мистер Мейсон, — подхватила Аня. — Могу себе представить, какие возможности для контроля рождаемости могут открыться в таких странах с избыточным населением, как, скажем, Индия.

— Совершенно верно, — поддакнул Мейсон, не в силах скрыть свой энтузиазм по поводу перспективы гигантских прибылей.

И поставил финальную точку:

— Конечно, есть еще один момент, который никак нельзя сбрасывать со счетов. Если ваши исследования завершатся успешно, вы непременно окажетесь в поле зрения Шведской академии.

Сияющая Аня повернулась к мужу.

— А я тебе что говорила, дорогой?

— Да будет вам! Там претендентов и без меня хватает, — рассердился Адам.

— Это верно, — согласился Мейсон. — Но у «Кларк-Альбертсон» есть не только ресурсы для финансирования вашей работы и продвижения ее результатов на рынок, но и серьезные рычаги в Нобелевском комитете. По правде говоря, мы уже устроили премии двум ученым. А третьему чуть было не устроили — умер не вовремя.

— Вы меня удивили, — прокомментировал Адам. — Я-то полагал, это последний бастион морали.

— В этом можете не сомневаться, — заверил Мейсон. — Незаслуженно Нобелевскую не присуждают. Рано или поздно они вас заметят. Но разве не приятно чуть ускорить этот момент?

— Мистер Мейсон, я хотел бы, чтобы вы кое-что уяснили, — ответил Адам. — Я в буквальном смысле считаю себя наследником дела Макса Рудольфа, и если кто и заслужил Нобелевскую в этой области, так это он. И если, как вы выразились, это исследование будет «замечено» раньше, его вдова еще успеет за него порадоваться.