— Давай разберемся, — сказал Блейд. — Ты ведь не использовала магию для того, чтобы ускорить путешествие, так?

— Конечно нет! — сказала Клавдия. — Легионерам бы это не понравилось.

— А может быть, следовало бы, — предположил Кит. — Все это очень похоже на сильный дар к перемещению, который каким-то образом выбился из колеи.

— Да, очень похоже, — задумчиво согласился Блейд. — А когда она сознательно применяет магию для путешествия, нас уносит на другую планету. Очень сильный дар.

— Но ведь у меня все идет наперекосяк, не только путешествия, — возразила Клавдия.

— Так это само собой, — объяснил Блейд. — У каждого мага есть одна, максимум две основных способности. Вот, к примеру, Ольга беседует с существами, которых я даже не вижу. И если основная способность каким-то образом искажается, все остальное тоже идет наперекосяк.

Ольга, чье лицо казалось розовым в странном полумраке, посмотрела на Лукина и пробормотала:

— Это объясняет, откуда взялись мои чудовища! Блейд сидел, положив подбородок на руки и упершись локтями в костлявые колени, и задумчиво разглядывал Клавдию. Девушка отвернулась, явно пав духом.

— Ну, извини, — сказал Блейд. — Ты ведь поняла, да? Это твои собственные чувства искажают твою магию!

— Я не желаю, — сказала Клавдия, упрямо опустив голову, — не желаю признавать, что Вермахт был прав!

— Не знаю, что там тебе говорил Вермахт, — сказал Блейд, — но мне за тебя ужасно обидно. У меня такое ощущение, что ты должна быть не менее могущественной, чем Кверида. Ну-ка, дай подумать... Я часто бывал в Кондите, но тебя видел только однажды. Ты, наверно, часто уезжала?

Клавдия кивнула.

— Я, должно быть, все это время была на Болотах, с матерью. Она настаивала, чтобы я половину времени проводила с ней.

— А где тебе больше нравилось, в Империи или на Болотах? — спросил Блейд.

— Мне... — начала было Клавдия, но тут же осеклась и закрыла лицо руками. — Я все время пыталась убедить себя, — сказала она наконец, — что мне одинаково нравится и там и там. Но теперь, когда я вижу, что тут важна правда, я понимаю, что мне и там и там было одинаково плохо. Ну, в смысле, я очень люблю свою мать — и я любила бы ее еще больше, если бы она не ворчала так много, — а Тита я просто обожаю, но когда я на Болотах, мне всё и все дают понять, что я нездешняя, я имперка, а когда я в Империи, то там мне еще хуже, потому что для всех я всего лишь грязная болотница — из грязи да в князи, и все такое. Ты хочешь сказать, что я уродилась невезучей оттого, что я полукровка?

В глазах у нее стояли слезы, огромные, блестящие, зеленоватые в этом метельном полумраке.

Блейд энергично замотал головой.

— Нет-нет! У полукровок как раз обычно способности более сильные. Погляди хотя бы на Кита с Эльдой, помесь льва, орла, человека и кошки. Нет, я имею в виду, что ты провела большую часть жизни, мотаясь между двумя местами, где тебе было плохо. А поскольку дар перемещаться у тебя чрезвычайно сильный, то он, разумеется, исказился. Это был твой способ визжать и брыкаться, пока тебя таскали туда-сюда.

Слезы стоявшие в глазах у Клавдии, наконец пролились и покатились по ее впалым щекам.

— Ну да, конечно, в этом все дело! И как я сама не догадалась! Но что же мне теперь делать?

— Забудь о своем детстве, — посоветовал Блейд. — Детство кончилось. Теперь ты волшебница и можешь жить где захочешь.

Клавдия смотрела на Блейда, не отрывая рук от щек с дорожками от слез. Но ее лицо начало медленно расплываться в улыбке.

— Ох! — сказала она и полной грудью вдохнула морозный, головокружительно свежий воздух.

И тут Блейд неприметно кивнул Киту. Кит протянул когтистую лапу и дернул.

— Вот, — сказал он, выбрасывая что-то невидимое за белоснежную стенку пузыря. — С одной неудачницей разобрались. Остался второй.

— Со мной разбираться нечего, я про себя и так все знаю! — ощетинился Лукин. — У меня все из-за того, что я не хочу быть королем. Как подумаю, что когда-нибудь мне придется править, так сразу хочется зарыться в глубокую яму и остаться там навсегда. Так что, естественно, как только я пытаюсь совершить какое-нибудь магическое действие, у меня сразу получается яма. И с этим никто ничего сделать не сможет.

Фелим очень внимательно слушал, как Блейд разбирался с причинами невезучести Клавдии. И теперь он подался вперед и присоединился к допросу.

— А почему ты не хочешь быть королем? — спросил он. — Меня это всегда удивляло. Я — это понятно, я всегда хотел стать именно волшебником, но у тебя-то склад ума совершенно иной, и ты явно способен на большее, чем просто сидеть и зубрить заклинания.

Лукин удивленно заморгал. Потом призадумался.

— Понимаешь, быть королем — это такое нудное занятие! — сказал он наконец довольно капризно. — Все приходится делать так, и не иначе, потому что ты король, ты должен подавать пример. И денег вечно нету — а к тому времени, как я стану королем, их будет еще меньше, — и мы даже не можем позволить себе как следует протопить замок, и все из рук вон плохо, потому что туры разорили королевство, и...

— Погоди, — перебил его Блейд. — Ты говоришь о том, как обстоят дела в настоящий момент у вас в Лютерии, и о том, как ведет себя твой отец. Король не обязательно должен вести себя именно так. Если твой отец — самый унылый и мрачный человек, какого я знаю, это не значит, что и ты должен быть таким же.

— Или так же бездарно обращаться с деньгами, — вставил Кит.

Рёскин, будучи гномом и будущим гражданином Лютерии, навострил уши.

— То есть как это — бездарно обращаться с деньгами? — возмутился он.

— Ничего подобного! — сердито возразил Лукин. — Отец умеет обращаться с деньгами! Только у нас их просто нет.

— А папа всегда говорит, что он не умеет, — встряла Эльда. — Дерк говорит, что король Лютер, похоже, воображает, будто зарабатывать деньги и даже думать о том, как это можно сделать, — ниже его достоинства!

Лукин разозлился еще больше.

— Но ведь мой отец не может разводить крылатых коней или сделать себе состояние на разумных голубях, как ваш папочка!

— Ну да, — сказал Кит. — Он не может. Но ведь ты-то можешь!

Лукин гневно уставился на грифона. Он так плотно стиснул зубы, что вздувшиеся желваки на щеках в этом странном освещении делали его лицо похожим на череп. Кит ответил ему невозмутимым взглядом.

— Жалко, что ты настолько крупнее меня! — процедил Лукин сквозь стиснутые зубы.

— Попридержи-ка молот! — сказал Рёскин. — Я согласен с Фелимом. Я тебя не понимаю. Ты же встречался с кузнечными мастерами? Видал, как они держатся за свою власть? Они готовы убивать ради того, чтобы ее не лишиться! А ты?

Лукин пожал плечами и малость расцепил зубы.