— Ты слишком легкомысленно к этому относишься, и все потому, что недооцениваешь опасности, существующей для нас обоих и для каждого, кто был сторонником Маркворта, — холодно ответил Фрэнсис. — Церковь изменилась, магистр Де’Уннеро. Она отошла от Маркворта с его приемами правления «железной рукой». В прошлом ты был в фаворе, поскольку обучал братьев воинским искусствам. Теперь, Маркало Де’Уннеро, тебе придется либо сменить манеру обучения и кое-какие привычки, либо твоя роль в новой церкви Абеля заметно понизится.

— Уж не прикажешь ли мне припасть к груди Фио Бурэя и ждать, когда из его сосцов изольется благодать? — резко спросил Де’Уннеро.

— Магистру Бурэю не быть главой церкви, — ответил Фрэнсис. — Но не преуменьшай его влияния в стенах Санта-Мир-Абель. Когда я вернулся из Палмариса, меня не меньше твоего удивило, насколько он сумел укрепить собственное положение. Пытаться воевать с ним просто глупо.

— Зачем ты вообще явился ко мне? — налетел на него Де’Уннеро. — Когда это Фрэнсис называл Де’Уннеро другом?

И действительно, даже во времена Маркворта Де’Уннеро и Фрэнсис никогда не были друзьями. Более того, они были соперниками. Маркворт изо всех сил стремился перекроить иерархию церкви, а они вслед за ним оспаривали друг у друга право на власть и влияние.

— Я пришел лишь затем, чтобы дать тебе совет, — спокойно ответил Фрэнсис. — Примешь ты его или нет — это тебе решать. Церкви Маркворта больше не существует. Сейчас, как мне кажется, настало время Браумина Херда и прочих последователей Эвелина и Джоджонаха.

Де’Уннеро презрительно хмыкнул. Эти слова звучали для него полной бессмыслицей.

— Даже отец-настоятель Маркворт признал, что допустил ошибку относительно Эвелина Десбриса, — добавил Фрэнсис.

— Маркворт допустил ошибку лишь в том, что не решился быстро и беспощадно расправиться с Эвелином и его последователями, — перебил Фрэнсиса Де’Уннеро.

— Он ошибался, не желая признавать истину, — решительным тоном продолжал Фрэнсис. — Едва ли не по всему королевству ходит сказание о том, что Эвелин с помощью Элбрайна, Джилсепони, кентавра и эльфов уничтожил демона-дракона. И люди верят, что так оно и было.

— А как установить истинность этих россказней? — спросил Де’Уннеро. — Уж не со слов ли самих преступников?

— Они не преступники, — напомнил Фрэнсис. — А правдивость истории подтверждается окаменевшей рукой Эвелина, простертой из скалы на разрушенной взрывом Аиде. Ты, быть может, слышал о произошедшем там чуде?

— Глупую сказочку о том, как гоблины превратились в кучу скелетов, едва попытавшись приблизиться к тем, кто сгрудился вокруг этой всемогущей десницы?

Фрэнсис снисходительно усмехнулся.

— Не такая уж глупая, если ее рассказывает настоятель, собственными глазами видевший все это. Чудо на Аиде спасло жизнь Браумину и его спутникам.

— Глупость, — вздохнув, произнес Де’Уннеро. — Пустые выдумки, дабы воодушевить честолюбивых юнцов в сутанах.

— Мы с тобой можем как угодно относиться к этому, но простой народ и многие наши собратья по церкви склонны верить Браумину Херду.

— А как сам магистр Фрэнсис оценивает эти, с позволения сказать, подвиги Эвелина Десбриса и магистра Джоджонаха? — спросил Де’Уннеро с плохо скрываемым ехидством. — И как сам магистр Фрэнсис относится к так называемому чуду на Аиде?

— Твоя грубость глупа и неуместна, — ответил Фрэнсис.

— Впрочем, я и так знаю ответ, — сказал Де’Уннеро.

— Мне довелось выслушать две точки зрения насчет истории Эвелина Десбриса. Могу сказать, что в обеих есть доля истины, — бесстрастно заявил Фрэнсис. — Что же касается магистра Джоджонаха, по-моему, он не заслужил такой участи.

— Но ты ни слова не сказал в его защиту, — заметил Де’Уннеро.

— В то время я находился лишь на уровне безупречного и не имел права голоса на Коллегии аббатов, — напомнил Фрэнсис. — Но ты прав, упрекая меня в малодушии, и сознание своего молчаливого пособничества будет мучить меня всю жизнь.

— Значит, и ты тоже утратил вкус к сражениям? — спросил Де’Уннеро.

Фрэнсис даже не удостоил его ответом, настолько глупым показался ему вопрос.

— А как насчет того чуда? — не унимался Де’Уннеро. — Ты веришь, что призрак Эвелина вернулся, дабы поубивать гоблинов?

— Ты не был на Аиде, — ответил Фрэнсис. — Но я там был. Я видел гробницу, видел его иссохшую руку и чувствовал…

Он умолк и закрыл глаза.

— Так что же ты чувствовал, магистр Фрэнсис? — продолжал, издеваясь, настаивать Де’Уннеро. — Что ты чувствовал на горе Аида? Присутствие ангелов? Или сам Господь снизошел благословить тебя, пока ты стоял на коленях перед останками погибшего еретика?

— Я шел туда с недоверием, — признался Фрэнсис. — Я отправился в Барбакан, надеясь отыскать Эвелина Десбриса живым, мечтая заковать его с ног до головы в цепи и доставить к Маркворту! Но не могу отрицать, — оказавшись рядом с его могилой, я почувствовал какое-то особенное состояние, состояние мира и покоя.

Де’Уннеро нетерпеливо махнул рукой.

— Теперь ты готов канонизировать брата Эвелина, — процедил он.

— Думаю, настоятель Браумин станет побуждать меня к этому, — вполне серьезно ответил Фрэнсис.

Де’Уннеро поморщился.

— Ну и удивительные времена настали! — желчно произнес свирепый монах. — Оказывается, мы живем в эпоху чудес! Я и не мечтал о такой радости!

Фрэнсис молча следил за ним.

— Я пришел к тебе, желая поделиться своими наблюдениями, — наконец сказал он. — И еще, чтобы предупредить тебя. Прежней, знакомой тебе церкви больше не существует. Я прошу тебя научиться сдерживаться, ибо в нынешней церкви твое зверское обращение с братом Телларезом и иные подобные действия не встретят одобрения. Повторяю: времена Маркворта прошли, и прихвостни демона-дракона более не угрожают нам осадой. Задумайся об этом. Мы с тобой долгое время шли вместе, и я был просто обязан тебя предостеречь. Однако я не стану брать на себя ответственность за твои решения.

Де’Уннеро хотел было выпроводить его, но Фрэнсис, не сказав более ни слова, повернулся и поспешно вышел.

Как бы насмешливо и дерзко ни держал себя Де’Уннеро, слова магистра Фрэнсиса сильно подействовали на его беспокойную душу. Он мог издеваться, язвить и даже плеваться, а простая правда этих слов не давала ему покоя.

Де’Уннеро лег и долго не мог уснуть. Но и наступивший сон не принес облегчения. Это было какое-то тяжелое забытье, наполненное жуткими видениями. Де’Уннеро снилось, как своими тигриными лапами он наносит удары по молящимся братьям. Он видел кровь молодых монахов, обступавших и наваливающихся на него. Он яростно кричал на них, обвиняя в слабости и говоря, что их слабость подорвет церковь Абеля. Эти зеленые юнцы почему-то не слушали его и отворачивались, чтобы продолжить свои идиотские моления. Тогда когти Де’Уннеро стали раздирать их тела, и он почувствовал горячую кровь, залившую ему лицо и шею.