На сцену вышел паяц, который изображал Богатура, тот сам подбирал себе аватара, поэтому актёр имел косую сажень в плечах, и был на голову выше реального претендента на престол. Театральный Богатур предложил князьям восстать против узурпаторши и собрать армию, дабы свергнуть её и всех предателей.

Далее, за вынесенным на сцену столом, каждый из «спасённых» Богатуром князей, рассказывал об уме претендента, о его чести, о его достоинстве и пылком неукротимом нраве. Эти монологи претендент на престол написал собственноручно, Нибрас имел к ним достаточно посредственное отношение, что не помешало Богатуру расплываться в широкой улыбке и проговаривать каждое своё достоинство шёпотом, после произнесения актёром.

В следующем действе сцена делилась на двое: с одной стороны, сидящая на троне Асатесса в более чем фривольном платье смеялась, держа в одной руке бокал вина, когда вокруг неё водили хороводы её приближённые, одетые также достаточно открыто; с другой стороны, князья, призванные Богатуром, изображали, что куют оружие.

Один из актёров, что изображал Георжа, обернулся на другую сторону сцены, а затем наклонился к уху Повелительницы и картинно что-то прошептал ей. Асатесса вскочила и потребовала привести к ней детей князя Палеса, которых немедля вывели к бутафорскому трону. Все актёры, изображавшие свиту Асатессы, стали сулить тем богатство, земли, титулы, но трое чинис отвечали, что никогда не предадут отца и интересы своих земель, не оставят крестьян, не будут пьянствовать и развратничать во дворце, пока горы стонут под царством узурпаторши. Тогда актриса, изображавшая повелительницу, взвизгнула, и потребовала от карлицы, что изображала Ашаю, спалить ненавистных ей чинис. Та выскочила и бросила в них три ленты, символизирующие огонь. Братья, картинно падая, закричали, заглушая даже свист и неодобрительные выкрики от зрителей в адрес воображаемой Ашаи.

После этого на сцене всё же появился Тенгу, который станцевал танец весны, и вот эту аллегорию поняли все, даже кто не знал такого слова как «аллегория». На половину сцены, где находилась Асатесса со свитой выбежали актёры в красных рясах и стали кидать ленточки, вызывая крики и падения на сцену. Затем вперёд пошли воображаемые князья, в которых уже стала кидать ленточки карлица, изображавшая Ашаю. Она кривлялась и паясничала. Ленточки, запущенные её рукой, ложились куда угодно, только не попадали в князей. Те окружили её, под одобрительные крики и улюлюканье, карлица закричала, скрытая от зрителей спинами своих врагов, и когда князья разошлись, она лежала сцене вся укрытая красными лентами на этот раз символизировавшими кровь.

Воспользовавшись суматохой, чинис, что изображала Повелительницу, накрылась серым дырявым плащом, специально изорванным для данной пьесы, сбросила диадему, и под неодобрительный гул скрылась со сцены.

К трону прошёл актёр, изображавший Богатура. Он встал в нерешительности, ослепительно улыбаясь в зал. К нему подбежали его верные князья, взяли его под руки и усадили на трон, а актёр, изображавший магистра серы и пламени, водрузил на его голову диадему.

Новый повелитель вскричал, что не может сидеть на троне, пока его враг не дремлет и скитается по земле, но князья преклонили колени и ответили, что они желают, чтобы он ими правил и владел, не хотят, чтобы их Повелитель погиб из-за мести, и что пока он сидит на троне, на власть в горах не покусится ни один разбойник.

Быстро успокоившись, актёр, изображавший Богатура, сообщил, что будет править по справедливости и защищать свой народ.

Завершилось представление новым танцем Тенгу, который провозглашал наступление лета.

Толпа грянула восторженными воплями и скандированием имени Богатура. Претендент на престол широко улыбался и кивал всем, кто поворачивал голову от сцены, чтобы заглянуть в глаза своему Повелителю. Паратуз огляделся, кажется не только его так увлекло действо на сцене. Он не помнил, когда последний раз видел такое ликование и сам давно не испытывал сходного приподнятого чувства. Возможно, в этом странном искусстве, что принёс с собой чужестранец было нечто, что могло пригодиться им для сплочения армии. По крайней мере их посыл ясен даже черни. К тому же, всё что происходило на сцене, воспринималось зрителями за чистую монету, и под сомнение, как к примеру, распространяемые казначеем слухи, не ставились. Даже сам Паратуз, который знал большую часть правды о показанных на сцене событиях, на мгновение забыл, как всё было на самом деле, и поверил, что так оно и происходило.

Достаточно большая крыса, что дёргала Нибраса за штанину, так и не смогла привлечь его внимания в этой бушующей толпе. Тогда, как крайнюю меру, она использовала свои зубы, вцепившись в лодыжку демона. Тот, резко опустив глаза, наконец, заметил посланника. Но разговаривать с крысой на глазах у всех не стал, а лишь подхватил её и пустил к себе в карман, быстро пробираясь, сквозь вопящих чинис.

Воспользовавшись каким-то подобием представления, которое устроили у себя чинис, Антуан, Люциус и Луна пробрались в дом главы города, где демон заключил свою носительницу контракта, и пытались вскрыть к ней дверь. К сожалению, та была закрыта при помощи чёрной магии и приходилось серьёзно стараться, чтобы «извлечь эту жемчужинку из раковины» — Антуан мог говорить иногда по-настоящему поэтичные вещи, что, впрочем, вызывало лишь раздражение у его спутников.

В ожидании, когда Луна завершит свою работу, мечник и маг огня оглядывались по сторонам. Люциус почувствовал, что в коридоре стало откровенно вонять и через несколько мгновений по полу заструился зелёный туман.

— Торопись, Луна, — скомандовал он.

Девушка только нечленораздельно ответила себе под нос, продолжая водить пальцами по замкнутой двери.

Туман всё пребывал и пребывал. Люциус зажёг в руке огонь и сделал взмах кистью, пытаясь небольшой волной пламени развеять морок. Но мгла расступилась вокруг огня лишь на мгновение, чтобы сомкнуться вновь.

— Луна, — в голосе Люциуса прозвучала мольба.

— Заткнись, — ответила коротко та.

— Кажется, Антуан, нам придётся сражаться, — крикнул Люциус и зажёг мелкий огонёк у себя в руке.

Охотник на демонов достал из ножен огромный меч, и лезвие того засветилось рунами.

— Отлично! Это то, чего я ждал, — ответил он.

Неожиданно из зелёного тумана вынырнул человек, похожий на крысу, и едва не оцарапал Люциусу живот. Но маг был ловок, несмотря на годы, и успел сделать шаг в сторону, отчего Сабнак пролетел мимо. Демон не собирался останавливаться, хоть и не достиг первой цели. Следующей на очереди была девушка с характерной для чинис кожей и прямыми волосами цвета вороного крыла, которая занималась дверью. Сабнак с ходу всадил ржавый изогнутый клинок в поясницу Луны. Однако вместо приятного ощущения, когда лезвие вгрызается и разрезает плоть, своими сухими пальцами с обломанными жёлтыми ногтями он почувствовал, что меч застрял в материале, похожем на дерево. Луна взвыла голосом полным ярости и оторвалась от замка, который безуспешно старалась взломать. Воспользовавшись замешательством врага, Люциус метнул небольшой огненный шар в демона, но, в развороте к Сабнаку, девушка, увлекла за собой врага, который пытался вынуть у неё лезвие из спины. Шар пролетел над правым плечом Антуана и скрылся в тумане, где тень надвигающегося Нибраса просто разрубила чары напополам.