— Ты так и не ответила на мой вопрос, — говорю я. — Как долго это продолжается?

— Пару лет, — Ханна садится за кухонный стол и тянется к пачке «Мальборо». — С тех пор как заболела мама.

Это и ответ на мой второй вопрос — зачем. И я понимаю. Эльза Дитмер заболела, им нужны были деньги, а Бейнберри Холл просто стоит пустует. Сундук с сокровищами в виде дома на вершине холма.

— И сколько раз ты туда забиралась с тех пор, как я приехала?

Теперь я знаю, что именно она входила в Бейнберри Холл, а не какой-нибудь случайный упырь из города. Это та самая призрачная фигура, которую я видела снаружи в ту ночь, когда приехала сюда. И та, кого я видела убегающей из дома на следующую ночь. Звенящие колокольчики, люстра и проигрыватель — все это была Ханна.

Она закуривает сигарету. Дым вьется из ее приоткрытых губ.

— Достаточно, чтобы я удивилась, как ты меня до сих пор не поймала.

— Но зачем? — говорю я. — Мне плевать почти на весь хлам, который там валяется. Если он был тебе нужен, могла бы просто попросить. И тебе уж точно не надо было отвлекать меня всякими звонками и проигрывателем.

— Это было не отвлечение, — возражает Ханна. — Это была скорее попытка заставить тебя уехать. Этот дом был для меня золотым прииском. Я не хотела его потерять.

— И ты решила использовать трюки а-ля «Скуби-Ду», чтобы меня испугать?

— Я подумала, что лучше попытаюсь, — Ханна выдыхает еще облако дыма, довольная собой. — И мне бы это сошло с рук, если бы ты не была такой назойливой.

— Я так понимаю, ты поэтому сказала, что все написанное про ту ночевку — правда.

— Что-то и было, — говорит Ханна. — Ты правда думала, что в шкафу кто-то был, и начала психовать. И ты правда меня ударила. Хотя я в ту ночь была той еще сучкой и, пожалуй, это заслужила. Так что да, твой отец многое выдумал, но результат был тот же — мы ушли раньше, и наша мама так взбесилась, что запретила снова ходить в ваш дом.

— Тебе не нужно было врать об этом, — говорю я. — И не нужно было подстраивать все это дерьмище с призраками. Проигрыватель и мишка.

Ханна тушит сигарету.

— Какой мишка?

— Сама знаешь какой, — рявкаю я. — Бастер.

— Я не видела Бастера с той ночи, как исчезла Петра.

Я пялюсь на нее, ища признаки того, что она врет. Но теперь лицо Ханны похоже на маску и прячет все эмоции.

— Думаю, лучше тебе отдать ключи, — говорю я. — От ворот и от самого дома.

— Если ты так настаиваешь, — отвечает Ханна.

Она выходит из кухни и исчезает наверху, тяжело ступая по ступенькам. Спустя несколько мгновений тень скользит по стене в кухне, затемняя столешницу. Я оборачиваюсь и вижу в дверях Эльзу Дитмер, одетую в ту же ночную рубашку, что и в тот вечер, когда я вернулась в Бейнберри Холл. Крестик на ее шее блестит в свете кухонной лампы.

— Ты не Петра, — говорит она, шаркая ко мне.

— Нет, — отвечаю я. — Я Мэгги Холт.

— Мэгги, — Эльза уже возле меня, ее холодные руки на моих щеках, а глаза смотрят в мои. — Не оставайся в том доме. Ты там умрешь.

Ханна заходит на кухню со связкой ключей в руках. Ее лицо вытягивается при виде ее матери.

— Мама, тебе надо отдыхать, — говорит она, мягко отталкивая ее от меня.

— Я хочу увидеть Петру.

— Я тебе говорила, Петра ушла.

— Куда? — голос Эльзы выражает такое горе, что я хочу закрыть уши. — Куда она ушла?

— Мы завтра об этом поговорим, — Ханна смотрит в мою сторону, забеспокоившись, что я осужу ее за решение не говорить матери правду. Я бы не посмела. Уж я-то хорошо знаю, как сильно ранит правда. — Давай, пошли в кровать.

Две женщины выходят из кухни. Спустя пару минут Ханна возвращается и плюхается на стул. Я не могу не пожалеть ее. Она воровка. Она лгунья. Но еще ее жизнь была намного тяжелее, чем моя. Я всегда забываю, что, несмотря на все то горе, что мы пережили, пребывание в Бейнберри Холл сделало нас богатыми.

Когда Ханна пододвигает мне ключи, я толкаю их обратно по столу.

— Слушай, — говорю я, — я не хочу оставлять все эти вещи в доме. На следующей неделе, если хочешь, можешь прийти и забрать все, что планируешь продать. Там дофигища антиквариата. И за него можно выручить кучу денег.

— И все это твое, — добавляет Ханна.

— Не совсем. Почти все досталось нам вместе с домом. Так что это ничейное. Можешь считать, что твое.

— Я подумаю, — Ханна забирает ключи с благодарным кивком и сует их в карман. — Но просто чтобы ты знала, я их и не использовала, чтобы пробраться в дом, пока ты там была.

Я склоняю голову.

— В каком это смысле?

— В таком, что в дом можно проникнуть другим способом.

— Каким?

Ханна тянется за другой сигаретой, но передумывает. Вместо этого смотрит на свои руки и тихо говорит:

— Я заходила через заднюю дверь.

— В Бейнберри Холл нет задней двери.

— Она спрятана, — говорит Ханна. — Мама много лет назад мне ее показала.

И я снова ищу признаки того, что она лжет. Я ничего не нахожу. В этот момент у Ханны Дитмер самое искреннее выражения лица с тех самых пор, как я ее встретила.

— Пожалуйста. Скажи мне, где она?

— В задней части дома, — говорит Ханна. — За плющом.

13 июля

День 18

В то утро я проснулся от серии ударов по лицу и груди. Затерявшись в серости между сном и реальностью, я сначала подумал, что это призрак Уильяма Гарсона бьет меня тростью. Но когда я открыл глаза, то увидел, что это Джесс колотит меня обоими кулаками.

— Что ты сделал? — кричала она. — Какого хрена ты натворил?

Она уселась на меня сверху, ее лицо красное и разъяренное. Хотя мне было бы легко ее с себя сбросить, Джесс успела перелезть, прежде чем упасть боком. Боль пульсировала в моей челюсти, когда мы поменялись местами — я сел на ее дергающиеся ноги и сжал запястья, которые вибрировали от ярости.

— Какого черта с тобой происходит? — закричал я.

— Со мной? Что происходит с тобой?

Подавленная и пораженная — яростью, отчаянием, усталостью — Джесс перестала бороться. Мое сердце словно разорвалось, когда я почувствовал, как ее тело обмякло подо мной, и увидел, как она со стоном вжимается в кровать. Я бы предпочел еще тысячу ударов этому зрелищу.

— Как ты мог, Юэн? — застонала она. — Как ты мог навредить Мэгги?

Упоминание о нашей дочери ввергло меня в настоящую панику. Я спрыгнул с кровати и бросился в комнату Мэгги, думая о Кэти Карвер, Индиго Гарсон и всех остальных девушках, которые умерли в этих стенах.